Дмитрий Шатилов - Изобретатель смысла

Он высыпал землю из тачки и тщательно распределил по периметру участка. Таким образом, поверхность увеличилась ещё на полтора метра.

– Курочка по зёрнышку клюёт, – сказал Джек, и лицо его, обычно хмурое, озарила улыбка.

Так и повелось у него с тех пор: ни свет, ни заря он вставал и шёл расширять Землю. Трудно сказать, зачем он это делал, ведь никакой пользы от этого не было, потому что заниматься своими делами люди успешно могли и на старой Земле – даром, что она была исхожена вдоль и поперёк. Наверное, Джеку нравилось думать, что когда он достаточно расширит Землю, на ней вновь появятся таинственные места, не нанесённые на карту: пещеры, гроты, затерянные в джунглях города. Какой восторг испытают те смельчаки, что их обнаружат!

Когда новорождённая земля выросла в размерах до гектара (удивительно, как её до сих пор никто не заметил: должно быть, люди, живущие по соседству, заколотили окна, выходящие на задний двор, чтобы не отвлекаться от такой милой, такой привычной жизни), Джек решил, что хорошо бы вырыть на участке небольшую речку – дабы оживить пейзаж. Весь день он копал русло, затем таскал воду, и вот – к вечеру на Земле стало одной рекой больше.

Надо сказать, что речушка у Джека вышла хоть и скромная (ручеёк, а не река!), но с характером. Едва Джек вылил последнее ведро, она сразу выскочила из русла и побежала своей дорогой – к самому краю Земли. Сперва Джек боялся, что она просто выльется за край, но таинственная сила, удерживавшая землю от падения, продолжала действовать, и речка, постепенно расширяясь (откуда только бралась вода?) продолжала двигаться туда, куда так или иначе движутся все реки – к далёкому-далёкому морю. Джек следил за ней, пока она не достигла горизонта, а потом перестал.

На другой день он решил смастерить гору. Да-да, гору! Наверное, это странно, но за последнюю неделю он настолько поднаторел в новом увлечении, что построить гору казалось ему не труднее, чем провести железную дорогу. Прокладывают же рабочие шпалы – и ничего! Проработав две недели, он отложил в сторону кирку, вытер пот и осмотрел своё творение. Несмотря на то, что Джек старался, как мог, получился скорее пологий холм. Огорчённый, он отправился спать. Наутро же, выйдя из дома, он был ошеломлён: перед ним высилась огромная гора, склоны которой были увиты диким кустарником. На самой высокой площадке гнездились орлы. Даже воздух на заднем дворе стал каким-то другим – чистым и свежим.

Тогда Джек принял решение. Он попрощался с соседями, заколотил окна своего дома, выходящие во двор, и переселился на свою землю. Единственный, кому он сказал о ней, был старый Смит – этот, был уверен Джек, не проболтается.

На своей земле Джек построил новый дом, где и живёт по сей день. Каждое утро он выходит из дома, чтобы увеличить Землю ещё чуть-чуть. Это доставляет ему большое удовольствие.

Прямо сейчас, я уверен, Джек сидит у окна, любуется великолепным садом, где культурные овощи мирно уживаются с сорняками (ведь и сорняки, если задуматься, тоже нужны) и думает о том, что построит завтра.

А мир вокруг живёт обычной жизнью. Люди занимаются своими делами, не замечая, как растёт Земля. И это к лучшему.

Надо сказать, что, несмотря на достигнутые успехи (недавно Джек соорудил первый водопад – почти полгода работы!) он продолжает оставаться скромным человеком.

Ему приятно думать о том, что где-то есть и другие люди, расширяющие Землю. Иногда он думает: а не черкнуть ли им пару строк, не пригласить ли на чашку чая? Правда, по здравому размышлению, он отказывается от этой идеи. Что-то подсказывает ему, что такой работой, как у него сейчас, каждый должен заниматься в одиночку. Может быть, потом, настанет время, когда труд будет окончен (а это когда ещё будет!), и тогда люди, расширявшие Землю, соберутся вместе, чтобы поделиться своими историями.

А пока, говорит он себе, крепче держи лопату, Джек!

И вот, как ни старались журналисты, как ни упорствовали производители стали и электроники, настал день, когда работа над «Бочкой» была окончена. Надо сказать, что сам ковчег нисколько не оправдывал своё название, напротив, это было изящное судно, дизайн которого вобрал в себя всё лучшее от яхты и гоночного автомобиля. Художники-оформители, нанятые Барсумом, подошли к задаче творчески, в результате чего снаружи ковчег был украшен всевозможными фресками и картинами, выполнявшими, помимо эстетической функции, ещё и противометеоритную. Противостояли космической пыли прерафаэлиты, Босх, художники Северного Возрождения и воспитанники могучей итальянской школы. Не было там только современного искусства, ибо Барсум не уважал бессмысленную пачкотню, унижающую как художника, так и зрителя.

Кроме того, не желая обижать ничьих религиозных убеждений, Джон Дж. распорядился покрыть обшивку «Бочки» строчками из Ветхого и Нового Завета, Корана, Бхагавад-Гиты, звёздами Давида, православными иконами, изречениями Будды и его учеников, а также изображениями тотемных животных, рунами и каббалистическими знаками; словом, если бы вы взглянули на ковчег с расстояния в пару миль, вы увидели бы гигантское цветное пятно, словно сошедшее с полотен Поллока.

В день отлёта дороги стали по всей стране. По самым приблизительным подсчётам, поглазеть на запуск ковчега собралось три миллиарда человек. Все вместе они выдыхали зараз больше углекислого газа, чем тепловая электростанция в Нейрате. Говорят, продавцы хот-догов, работавшие в тот день, обеспечили на всю жизнь себя и своих потомков вплоть до седьмого колена.

Как водится, не обошлось без происшествий. Какой-то жуликоватый тип продавал поддельные флаеры, дающие право прохода в «Бочку» – когда обман раскрылся, его схватили и хорошенько намяли бока. Обстановка накалилась до такой степени, что водители бульдозеров, нанятые Барсумом, отказались давить возмущённую публику – во всяком случае, до тех пор, пока им не заплатят сверхурочные.

Перед самым отлётом с Барсумом встретился корреспондент «Модерн телевижн» и попросил сказать несколько слов – о себе, о предстоящем полете, или о чём угодно (надо было чем-то заполнить эфирное время). Барсум согласился.

– Если говорить честно, то я – отнюдь не тот человек, кого следовало о чем-то спрашивать, – сказал он. – Я никогда не произносил прочувствованных речей о мире и всеобщем благосостоянии, не боролся за искусство ради искусства или за чистоту литературного языка, не слишком-то верил в бессмертную душу и неотъемлемые права человека. Более того, у меня даже нет ядерного чемоданчика или завалящей боеголовки мощностью в сто пятьдесят мегатонн, наличием которых я мог бы подтвердить свою любовь к ближнему и искренность намерений сделать мир лучше. Я всего лишь изобретатель разных штучек, забавных и бестолковых, одним словом – шут гороховый, разбогатевший на человеческой глупости. Если хочется послушать меня напоследок, пожалуйста, имейте это в виду.