Олег Дивов - Город счастливых роботов (сборник)

Кен стоял на тротуаре, опершись на коротковатую для этого биту, что-то говорил в телефон, кивал и все улыбался мне.

– Я не понял, Кеннет!..

Шутить было не время, да никто и не шутил.

– Все прекрасно, – сказал Кен, пряча телефон за пазуху. – Джентльмены, заводите моторы!

Проклятье, я мог бы увезти его и в багажнике, выкинув сумки. Жизнь дороже барахла. Если Кен очень постарается, он сложится втрое и… Какого черта, я запихну туда эту Риту!

У меня подвеска довольно жесткая, но все равно машина сильно просядет. Будет заметно, что мы везем много народу. Впрочем, если ехать быстро… А в пикетах наверняка полно бухих. Встанут и не уйдут. Готов я давить русских из-за пиндосов?

Подбежал Михалыч.

– Как мы могли так обсчитаться?

– Поезжайте скорее, – сказал Кен очень мягко. – Они сейчас будут здесь.

– Мы подвинемся! – крикнула сзади Пенни.

Взрослые молчали. Их спасали, и они старались не мешать. Я боролся с желанием выкинуть Риту на асфальт. Как говорится, «солдат ребенка не обидит», но очень хотелось. По-хорошему, могла бы сама выйти! Миссис Пападакис вне игры, ей нельзя геройствовать, травма у детей на всю жизнь останется.

Рита глядела вперед стеклянными глазами. Только тут я сообразил, почему Михалыч тащил обоих. Проклятье, она была под седативами. Сама нажралась или Кен ее упорол? По времени – точно его работа. Спасатель, трам-тарарам.

– Вы не понимаете, – сказал Кен. – Я не поеду.

– Что ты натворил такого, чтобы покончить с собой?!

– Ничего не случится. Я просто с ними поговорю. Это важно для меня. Я хочу с ними поговорить. Объяснить.

– Идиот. Они не будут разговаривать!

– У меня всегда получалось, – сообщил Кен скромно.

Феерический идиот.

– Ну и ну… – протянул Михалыч, оборачиваясь ко мне. Вид у него был на редкость беспомощный.

– Кеннет Маклелланд! Засунь в задницу свое чувство вины! – прорычал я сквозь зубы. – Даже если ты нас застучал, как это сделала Джейн! Мне наплевать сейчас и потом будет наплевать! Окажись здесь Женька, я увез бы и ее!..

Еще как увез бы, понял я вдруг. Без этих вот нелепых церемоний. Запихнул бы в багажник, как вещь. Свою вещь, за которую я в ответе. Потом можно и отпустить, но сначала надо обеспечить сохранность.

– Кстати, где она? – встрепенулся Михалыч.

– В дирекции сидит, ничего с ней не случится, – бросил Кен. – На завод наши не полезут, это ведь их завод!

– Это больше не их завод, – отрезал я. – Наконец-то до наших доперло, что он никогда им не принадлежал! Что они там никто и зовут их никак. Русский стафф! Дерьмо на палочке… Но ломать завод они все равно не будут, значит, Джейн в безопасности… Кен, садись в машину, я устал с тобой возиться. Сейчас Михалыч подвинет сиденье…

– Да перестань ты, – сказал Кен. – Неужели тебе непонятно?.. Мишка, не заставляй меня нести пафосную фигню! Ну… Если я сейчас убегу, значит, признаю себя пиндосом! А я не для того уволился через окно. И ребята не дали мне разбиться! Я больше не мог оставаться с пиндосами, вот и прыгнул. Они плохо на меня влияли, я нахватался от них всякого дерьма… К черту! Хочу быть человеком. И мое место – рядом с теми, кто сейчас бунтует. Пусть они сто раз не правы, но я с ними! Попробую что-то сделать, чтобы они не натворили глупостей… Это мой город, моя страна. И мне тут некого бояться. Ребята меня знают. Они меня послушают.

– Пафосная фигня, – согласился я. И ляпнул первое, что пришло в голову: – При Дональде такой фигни не было!

– Вот это уже мне решать, – сказал Кен. – Я Кеннет Маклелланд из клана Маклелландов. Остаться должен только один.

– Во дает… – восхитился Михалыч.

И тут я их увидел.

Враги не приплыли брюхом кверху, они приехали на автомобилях, которые я делал своими руками.

Три цитруса появились в конце улицы и затормозили, перегородив ее. Из машин лениво выбралось человек с дюжину, кто-то остался на месте, но большинство не спеша двинулись в нашу сторону.

И почти сразу замельтешило темное в зеркалах. Толпа.

Ну, правильно, с той стороны удобнее дойти переулками. Там асфальт ужасный, машины приползут не скоро. А мне терять нечего, именно там я и проскочу: больше газу – меньше ям.

– Давай! – крикнул Кен.

Не знаю, чего ему было надо, но добрейший Михалыч за долю секунды перекинулся в берсерка Бьерна Бьернссона – и дал.

Он пробил Кену с локтя в челюсть и схватил падающее тело на руки. Миссис Пападакис тоже не подкачала. В одно движение она сложила переднее сиденье вместе с Ритой. Раздался громкий стук – это Рита треснулась лбом о переднюю панель.

Михалыч воткнул Кена головой вперед на колени Пападакисам, откинул Риту на место, захлопнул дверь и убежал.

Я крутанул баранку до упора и топнул по газам.

Улица была узковата, и я схватился за ручник, чтобы забросить с его помощью корму. Руль я доворачивал одной левой и просто не успел как следует зажать его в мертвой точке. Поэтому мне не выбило палец, когда замечательный усилитель российского производства внезапно сделал «право на борт».

Нас швырнуло на тротуар. Удар в переднюю подвеску был такой – удивительно, как мы ее там не оставили. Потом оказалось, с колес отлетели балансировочные грузики… Рита снова врезалась лбом в панель, хорошо, не носом. Сзади визжали дети. Думать было некогда. Распахав чудесный газон Пападакисов, желтый цитрус прямо по тротуару рванул на толпу.

Уже смеркалось, и я врубил дальний свет, чтобы было страшнее.

В зеркалах полыхнуло: Михалыч шел точно за мной.

Но я успел заметить ходовые огни погони.

Оставалось выяснить, у кого дури больше.

Одно я знал точно: если выживу, цитрус свой убью кувалдой.

Это было время, когда любая дорога вела за горизонт, и, начиная путь, ты знал, что уже не вернешься в исходную точку. Потому что нет края земли и нет предела возможного. Дни летят под колеса, словно километры, и любой из них – новый, и ты сделаешь с ним что захочешь.

Застывшая реальность убегала назад в зеркале заднего вида. А впереди сверкало чудо каждодневного творения мира нашими руками, что едва заметно подправляют руль.

Сейчас я понимаю: это была молодость.

Сейчас я знаю: мы были правы.

– Вот объясни мне, ты, художник, – сказала Машка Трушкина. – Чего вы все такие, блин, герои? Почему как симпатичный парень, обязательно у него в заднице шило?

– У Кена не шило. У него муравьи в штанах, – сообщил я, чем ввел красавицу в легкий ступор. – И потом, он действительно герой. Кстати, что он поимел со своего героизма – челюсть набок?..

Машка хмыкнула.

Помимо свернутой челюсти, Кен получил уникальный сувенир – простыню, на которой гуашью было написано: «ПРИВЕТ ПИНДОССКИМ ОККУПАНТАМ!» Под этим транспарантом бесстрашно, попирая закон об оскорблении и разжигании, народ стоял на въезде в город. Негодяев и экстремистов теперь пытались вычислить поименно, чтобы сурово наказать. Только все в отказ ушли, и главное вещественное доказательство – транспарант – пропало куда-то. Полиция с ног сбилась, разыскивая этот важнейший вещдок. А ребята его Кену подарили.