Елена Поддубская - Бесконечный мир. Роман. Книга 1

– Вы пьёте кофе?

– Я-то – да. А вы?

– Нет, но я умею его варить. По-турецки. Пойдёмте.

На кухне Лойз вытащил из шкафчика всё необходимое и, приготовляя напиток, принялся за рассказ.

– Можете себе представить, Жаклин, что при большом многообразии Вселенной, однажды, а если быть точным, четыре миллиарда шестьсот миллионов лет тому назад, в ней, в двух разных уголках, появились две абсолютно одинаковые планеты: Луаза и Земля. Планеты-близняшки росли и развивались почти одинаковым темпом, с единственной лишь разницей: зарождением жизни на них. На Земле появление первой живой клетки относится к трём с половиной миллиардам лет. Первые простейшие организмы Луазы были всего-то на полтора миллиона старше земных прототипов. Результатом эволюции стали на обеих планетах существа разумные. Жизнь на Луазе развивалась бурно, и когда наша цивилизация достигла трёх миллионов пятисот тысячелетнего возраста, начиная с момента возникновения первого луизянина, общество жителей Луазы было очень высоко развитым.

– Три с половиной миллиона? – Жаклин задумалась, – Это ведь сегодняшний возраст эволюции человека?

Лойз на секунду отвлёкся от турки и посмотрел на женщину:

– Теперь вы понимаете, что многое в истории развития наших цивилизаций совпадает?

Отказываясь верить, Жаклин покачала головой; она была поражена:

– Это невероятно!

Лойз снова отвернулся и продолжил. В его голосе появились патетические интонации.

Полтора миллиона лет назад его планета была точно такой же, какая есть сегодня Земля. А жители Луазы были абсолютно похожими на людей. И, так же, как люди, они искали связи с другими обитателями космоса. Но однажды на планете случилась биологическая катастрофа. Оставаться на ней не представлялось более возможным. Познания луизян о ближайших областях космоса были намного обширнее, нежели сегодняшние представления о соседях у землян. Опираясь на них, небольшому количеству предков нынешних саифнов пришлось покинуть планету. К тому времени существа с Луазы уже овладели секретами генома и воссоздания себе подобных лабораторным путём. Поэтому в космосе луизяне могли не только существовать, но и заниматься искусственным воспроизводством. Именно тогда руководством летательной планеты было принято решение о строгом контроле за воспроизводством.

Рассказ был очень увлекательном, но Жаклин была бы сама не собой, если бы не уточнила все интересующие её детали:

– Погодите, Лойз, – извинилась она, – вы сказали летающая планета? Разве это был не обычный космический аппарат?

Лойз одобрил взглядом бдительность женщины:

– С вами приятно иметь дело. Вы – хороший слушатель, когда хотите этого.

Заминка привела Жаклин в смущение, но Лойз продолжил без тени обиды:

– Размеры станции были настолько огромны, что походили на летающее тело больше, чем на аппарат. Предки знали, что после того, как они покинут Луазу, все оставшиеся на ней живые организмы будут обречены на вымирание. Откуда созрела необходимость забрать с собой в полёт все, что представляло Луазу: почву, воду, образцы фауны, флоры, технических разработок и научных достижений. Наблюдая за родной планетой из космоса, мои предки очень скоро стали свидетелями полного отмирания её биосферы.

Лойз уставился на поднимающийся напиток. Вспоминать было непросто. Ни один из тех, кто улетел с Луазы и не думал о том, что ему и его потомкам придётся провести в открытом космосе более тысячи лет. За это время генотип существ видоизменился: приспособился к условиям ограниченного пространства. Активное изучение бионики и генетики позволило предкам Лойза прийти к осознанию того, что каждый новый лабораторный экземпляр луизанина должен наследовать не только хромосомный набор предков, но и их память.

Жаклин заёрзала на стуле:

– А разве они не могли размножаться обычным путём?

Лойз отрицательно качнул головой. Вся его фигура, повёрнутая в пол-оборота, выглядела поникшей. Рискуя сделать ещё больнее, Жаклин встала и подошла сзади. Лойз, избегая близости, пошёл к шкафу за чашкой. Говорить издалека было проще. Ведь Жаклин должна была всё понять; он недаром выбрал её для исповедания.

В силу создавшихся обстоятельств, жители летающей планеты не могли позволить себе обычное воспроизводство: любая неожиданность в развитии требовала уничтожения плода. Избегая потерь, луизане взяли воспроизводство под строгий лабораторный контроль. В таких условиях было, к тому же, легче сохранять информацию об их существовании: ведь волновая активность любого зародыша настолько велика, что изменяет магнитный фон окружающего пространства. Из-под колпака лаборатории, выплеск волн был намного меньше.

Благодаря генным экспериментам, учёные Луазы уже достаточно скоро смогли приникнуть в тайну организации мозговой деятельности. А новые биокибернетические открытия позволили «освоить» механизм памяти. Причём, производилась не только расшифровка и селекция кодов ДНК и РНК, но также опыты по восстановлению собственно мозговых механизмов памяти. Когда один из луизан умирал, то опыт его мозга «записывали», как специальную программу, и подсаживали эту мини-запись в ту часть мозга вновь созданного существа, что отвечала за память. Это походило на наложение матрицы на чистый лист. Отпечатав программу таким образом, существа добивались того, чтобы новый индивидуум не нуждался в начальном образовании. Он наследовал в себе память предков. Причем, как и прочие характеристики, элементы подсаженной памяти были избирательными, комбинирующими исключительно положительный опыт. Вновь полученным существам не нужно было учить языки, овладевать основами наук и так далее. Если психомоторика обычного существа имела как нормы то, что к году ребёнок должен ходить, а к двум – говорить, показатели воспроизведённых малышей были совершеннее. К году своего появления на свет новообразованный луизанин осваивал речь двадцатилетнего предка, а к сорока годам его мозг был готов воспроизвести программу последних трёхсот лет прогресса. Таким образом, каждый новый обитатель летающей планеты начинал своё мозговое развитие фактически с того момента эволюции, на котором останавливался его предок. Так, от вида к виду, от существа к существу, предки Лойза смогли добиться невероятного результата. Каждый новый субъект наследовал запрограммированные ему предками анатомо-физиологические качества. Так луизане превратились в саифнов – существ, лишённых эмоций и чувств, но обладающих повышенной иммунной защитой.

Лойз налил кофе в чашку на столе. Жаклин поблагодарила.

– А вам? – предложила она, больше, чем спросила.

– Нет. Это сложно.