Николай Прокошев - Вайзенштайн. Правосудие

Я. П.: Большая часть готова, осталось только сборы аэропортов обсчитать.

Берта Мацкевич: Действительно, что с аэропортами? Они готовы нас принимать и транзитировать?

Я. П.: В том и дело, что я хочу гонять борты без посадок. Но с некоторых отдаленных мест, с Австралии, например, или Калифорнии это нереально. Можно, конечно, гнать их до какого-то аэропорта наземным транспортом, чтобы оттуда улететь, но это уже вторая линия пойдет транспорта, а то и третья. Еще поставщики, еще расходы, еще проблемы, чего, думаю, не надо.

Д. С.: Согласен. Если можно обойтись малой кровью, то лучше так и поступить.

Я. П.: Поэтому я просчитал возможные маршруты, пересадочные узлы. С этими аэропортами сейчас договариваются о спецобслуживании и считают. По предварительным данным, смета там небольшая.

К. А.: Это хорошо. Сейчас мы считаем объект, и там вылезает приличный чек. Лишние расходы нам абсолютно ни к чему.

Я. П.: Ясно как божий день. Раздутая смета не в наших интересах, будем работать экономнее, как только возможно. Еще один важный момент. Короче говоря, есть еще чертова куча других аэродромов, помимо гражданских, типа военных, спортивных, испытательных и, вообще, частных. Мысль такая: строить дополнительные накопители по возможности ближе к таким местам, при условии что Комитеты на местах с ними договорятся.

Б. М.: Логично, что нужны промежуточные узлы для скопления и транзита к самолетам.

Я. П.: Совершенно верно. Калеб, вот тут наша бухгалтерия может немножко взвинтиться, но полагаю, что все равно и с такими структурами можно договориться.

Д. С.: Кто бы мог подумать, что потребуются такие хитрые схемы. Ну ладно, летные пути более-менее ясны. Но как их будем катать по земле?

Прокурор Тагава: Как вас арестовали?

Раджеш Капур: Летом, в августе две тысячи двенадцатого года, я был в отпуске на Гоа. Рано утром, еще темно было, ко мне в номер вломились два человека. Избили мою жену, детей и меня тоже. После чего грубо вытолкали меня на улицу и запихали в глухой автомобиль.

Адвокат Джемилъ: Вы позволили им спокойно избить вашу семью?

Судья Да Сильва: Снимаю оба заявления. Вопрос стоял об аресте.

П. Т.: Какой это был автомобиль?

Р. К.: Повторюсь – темнота кругом. Марку точно не запомнил. Тут еще вот какое дело. Раньше я уже видел такие машины – на всех надпись «Вайзенштайн». Разные модели, разные марки. Большей частью, правда, микроавтобусы. А тут за мной прислали небольшой пикап, такой крытый фургон, глухой полностью.

А. Д.: Насколько частым можно считать подобное зрелище на городских проспектах?

Р. К.: Я не понял вопроса.

А. Д.: Как часто вы наблюдали такие машины?

Р. К.: Почти каждый день.

А. Д.: В каком количестве?

Судья Джаби: Адвокат Джемиль, зачем уводить допрос куда-то в сторону, чего вы добиваетесь? Потом спросите про свои машины. Дайте свидетелю ответить про арест.

Р. К.: Так вот. Затолкали меня в кузов, а там еще один мужчина сидел. Оказывается, его за полчаса до меня взяли. Темно и тесно. Простите за подробности – но задержали меня в чем был, то есть в трусах. Но духота в кабинке все равно адская. Того мужчину избили еще сильнее – весь в крови, стонет. Никакой помощи, так и повезли.

П. Т.: Куда вас отправили?

Р. К.: Визуально непонятно. Хотя я знал, что теоретически ближайший накопитель находится в Дхарваде. Наверное, туда и привезли. Дальше, до самой России, я не видел белого света.

П. Т.: Уважаемый суд, я хочу объяснить, почему так произошло.

Председательствующий судья Мэттьюз: Очень интересно.

П. Т: Разрешите зачитать вслух доказательство П-2/2. Это инструкция для конвоиров, регламентирующая перевозку осужденных начиная с две тысячи двенадцатого года. Читаю нужный нам абзац: «В связи с ужесточением требований к транспортировке контингента устанавливаются новые положения к предыдущей редакции. Отныне надлежит блокировать обзор каждому заключенному независимо от срока заключения. Непросвечивающие мешки всем конвоирам получить в интендантской службе не позже 20.12.11». Вот почему свидетель не мог физически видеть, где он находился в текущий момент времени вплоть до этапирования.

А. Д.: Уму непостижимо! Защита уже заявляла ходатайство о недопустимости демонстрации данного доказательства. Откуда эта бумажка? Ни подписи, не печати. Просто распечатка. Я за обеденный перерыв могу наклепать сотню неопровержимых улик, доказывающих обширное сотрясение мозга прокурора Тагавы.

П. Т.: Нервозность защиты вполне объяснима, потому что имеет весьма реальные корни. Оригинальность продемонстрированного доказательства заверена лично бывшим сотрудником Департамента Полатом. Он даже подтвердил ее авторство.

С. ДС.: Бумага ненадежна – не принимается. Продолжаем.

Р. К.: Я нахожусь под присягой и врать не имею морального права. Мешок на меня надевали. И вообще на всех – это правда.

П. Т: Как проходила транспортировка из Индии в Калининград?

Р. К.: В конце сентября двенадцатого года, по-моему, двадцать девятого числа, зашел сотрудник индийского Комитета и приказал нам всем разбиться на ряды. Следом вошли конвоиры и стали каждый ряд сковывать одной цепью по поясам, руки тоже прицепили к поясу. Цепей на всех не хватило, сковали только четыреста или около того человек. Остальных оставили. Ковали часа два, наверное, набросили мешки, будто на казнь тащили. Отстойник, то есть накопитель, находился около шоссе, судя по звуку. Потом всех вывели и пешком, колонной, повели к аэродрому – километров десять шагали, очень долго. Прямо по трассе. Охрана ехала на мотоциклах рядом.

А. Д.: Каким же образом, находясь с мешком на голове, вы сумели разгадать, что охрана ехала на мотоциклах?

Р. К.: У меня самого было два мотоцикла, и их звук я различаю очень хорошо.

А. Д.: Свидетель, расскажите, как это возможно идти пешком по трассе? Что, по отдельной полосе вели вашу колонну?

Р. К.: Естественно, на сто процентов я не могу утверждать, что нас вели по автостраде. Но я отчетливо слышал звук проносящихся мимо объектов. Если это не автомобили, тогда я ошибаюсь.

С. Д.: Зачем, по вашему мнению, они закрывали вам глаза?

Р. К.: Думаю, это делалось для запугивания, для подавления нашей воли. Почти сутки с мешком на голове, знаете, ощущения крайне дискомфортные.

П. Т: Что происходило затем?

Р. К.: На взлетном поле нас еще раз пересчитали и расковали. Потом погрузили в самолет.