Яна Дубинянская - Жены призраков

Четыре семенящих шага вслепую, дверь с бронзовой ручкой. Одним движением водитель ухитрился и распахнуть тяжелую створку, и впихнуть Вику внутрь, и сдернуть с нее балахон, – именно в ту долю секунды, когда дверь вернулась на место.

Ни единого скрипа; только мягкий шуршащий хлопок, – словно ладонями в замшевых перчатках. И темнота.

Или в мышеловках оно как-то по-другому?

О том, что надо искать кнопку, – хотя чего там искать, зеленая лампочка вполне определенно подмигивала в темноте, – Вика догадалась только после пятиминутного топтания в коротком коридорчике. И едва успела догадаться, как наружная дверь снова замшево хлопнула, впуская фигуру в балахоне. В сером прямоугольнике мелькнуло заплаканное утро; вот и хапнула первый пучок рентген. Ну и пусть. Вряд ли больше, чем тогда, у постели Игоря… Внутренние двери бесшумно разъехались. Вика замешкалась, не успев пройти следом за вошедшим, и пришлось все-таки нажать на зеленый огонек.

Тьма сменилась мягкими утренними сумерками. Просторный вестибюль, стойка портье, лестница. По ней поднималась та самая фигура: под балахоном мелко постукивали каблучки-шпильки. И куда она в такую рань? Или – откуда?..

Вика подошла к стойке:

– Доброе утро.

Портье ослепительно улыбнулась. Молодая женщина в безумно элегантном сером костюме. Вика даже на секунду усомнилась: а может, это хозяйка гостиницы? Впрочем, все «ихние» женщины потрясающе одеваются. Когда Игоря приняли на службу в его элитное спецподразделение, он с первой зарплаты купил ей на черном рынке «ихнее» платье. А она была беременна Сашкой и не смогла даже примерить. Да так и не надела потом… ни разу.

– Госпожа Виктория Марченко?

Ни намека на акцент. Ни намека на фальшь в безукоризненной улыбке.

Вика тоже улыбнулась – признаться, довольно криво. Кивнула.

– Мы вас ждем, – не опуская приветливых глаз, женщина извлекла из-под стойки связку из двух ключей. – Ваш номер двадцать четвертый, второй этаж, первая дверь налево. Блочный вариант «три плюс два», согласно вашему желанию. Вы не передумали? Могу предложить отдельный «люкс».

– Нет, спасибо.

Портье ни капли не удивилась. Говорят, «ихние» вообще привыкли не удивляться проявлениям «загадочной души» наших. Хотя что ж тут загадочного? У нее, Вики, всего три дня. Много она успеет выяснить! – если просидит все это время одна, пусть в самой комфортабельной комнате. Конечно, он должен прийти сам; они всегда приходят сами… А вдруг – нет?!..

И вполне вероятное «вдруг». Ей никак нельзя пассивно ждать.

– Комплект белья и специальной одежды вам принесет горничная, – сообщила портье, и ее улыбка вспыхнула последней искрой бенгальского огня. Процедура поселения окончена, поняла Вика.

Она взяла ключи и поднялась на второй этаж. За блочной дверью обнаружилась обширная прихожая, облицованная чуть ли не мрамором, с мягким ковровым покрытием на полу. Яркие щели очерчивали вход в ванную; там шумно лилась вода. Значит, кто-то уже встал. Но Вика все равно постеснялась включать свет, афишируя свое прибытие. Чуть ли не на цыпочках подошла к двери под номером двадцать четыре, постучала. Выждала несколько секунд, провернула ключ в замке и вошла.

В номере никого не было. Сквозь опущенные жалюзи пробивалась тусклая серость начинавшегося дня. В полумраке просторной комнаты все три кровати казались девственно застеленными, и Вика опустилась на первую попавшуюся, бросив рядом спортивную сумку. Разбирать вещи, обустраиваться и даже осматриваться как следует по сторонам что-то не хотелось.

Не хотелось вообще ничего.

Шел дождь. Шел уже давно, целые сутки напролет, и гора земли у вырытой накануне могилы превратилась в сплошную грязь. Маринка присела на корточки, зачерпнула рукой этой полужидкой кашицы и бросила в яму слипшийся черный пирожок. Да так и осталась стоять, растопырив грязные пальцы.

Вика тоже бросила. А все остальные стайкой перепуганных ворон жались к оградке соседней могилы. Конечно, им сказали, что запаянный гроб не пропускает радиации, но мало ли… близко лучше не подходить.

Здоровенные могильщики, пошатываясь и распространяя перегар, взялись за лопаты.

– Я пойду, – виновато шепнула Вика. – Полвторого уже…

Маринка молча кивнула.

Обернувшись у поворота, Вика увидела, как она садилась в автобус. Никто не подал ей руки, и Маринка вскарабкалась на высокую ступеньку сама – тяжелая, неповоротливая. Она еще не знала, что ее восьмимесячная девочка родится сегодня же ночью. И проживет почти два часа…

Вика тоже не знала. Она шла по кладбищенской аллее, все ускоряя шаги, вязла в грязи, бежала, летела, зажимала рукой колющий бок, хрипела на каждом вдохе, – а в это время Игорь… Игорь!!!

… Она проснулась.

Над головой торчала красивая люстра с хрустальными висюльками. Вика машинально принялась их пересчитывать, вяло припоминая, где она, собственно, находится. А, Ф-зона… да. И который теперь час?

– Ты кто?

Голос прозвучал так бесцеремонно, что Вика рывком поднялась и повернула голову.

На кровати у окна сидела по-турецки женщина в махровом халате. Вроде бы молодая и даже красивая – против света было трудно разглядеть. На густющей шапке рыжих волос золотились тусклые блики. Женщина курила, пуская дым в открытое окно.

Открытое?!..

Вика вскочила:

– Закройте немедленно! Разве вы не…

– Да знаю, знаю, – откликнулась незнакомка. – Плевала я на «ихнюю» радиацию. «Ихние» вообще психи. Психи и паникеры.

Впрочем, она таки вернула створку на место, дважды щелкнула шпингалетом. Загасила сигарету прямо о толстое оконное стекло. И повторила свой вопрос:

– Ты кто?

Только теперь Вика слегка оторопела. Судорожно сглотнула:

– Вдова героя Сиюминутной войны. Как и вы, наверное. Меня зовут Виктория.

Женщина не назвала себя, и Викино имя повисло в воздухе, будто протянутая рука, не дождавшаяся пожатия. Странная она какая-то, эта рыжая. И все равно придется наладить с ней контакт, расспросить, вытянуть максимум информации о…

– Тебя что, к нам подселили?

Словно речь шла о койке в общежитии, – Вика даже слабо улыбнулась. За окном по-прежнему моросило, но уже стало достаточно светло, чтобы оценить роскошь гостиничной обстановки. Скромную, элегантную роскошь – без намека на помпезность либо излишество. Как могут только «ихние».

– В общем, да.

Рыжая заерзала на кровати, пристроила под себя ноги, набросила на плечи одеяло наподобие плаща и сообщила:

– Это Наташкино место.

– Ой, простите, я не знала, – Вика взялась за сумку. «Ой» получилось совсем уж по-детски нелепым. Шагнула по направлению к третьей кровати:

– Здесь свободно?