Геннадий Ерофеев - Самый большой подонок

– Продолжаю! – с той самой интонацией, с какой хирург бросает ассистентке «Тампон!» или «Зажим!», – вновь выкрикнула в пространство Вомб.

Теперь она принялась в буквальном смысле слова месить череп карлика и всё его гнусное содержимое так, как умелая повариха перемешивает пропущенное через мясорубку мясо, приготовляя котлетный фарш или печёночный паштет. Брызги похожей на гной жёлто-зелёной дряни летели ей на халат, а некоторые долетали и до не защищённого респиратором разгорячённого лица, покрытого мелкими бисеринками пота.

Карлик больше не хрипел: он, слава Богу, отошёл быстро, в течение нескольких секунд, иначе я бы не выдержал потрясающее зрелище растянутой во времени безобразной смерти. По глазам матушки Вомб можно было заметить, что она перестала излишне напрягаться: теперь истошные вопли не давили ей на психику, не мешали доводить начатое до логического завершения.

Управившись с черепом, она переключилась на тело и конечности, споро превращая мёртвую органику в кровавую кашу, в желе, в чёрт знает что. До меня докатилась тёплая тошнотворная волна, вобравшая в себя запахи мозга, крови, лимфы и дерьма, излившихся из разделываемого как на бойне Лапца. Нетронутыми остались пока только длиннющие руки и короткие хожни карлика, а также его непропорционально большой фаллос.

Но Вомб не останавливалась и, хотя темп её движений чуть замедлился, вскоре дошла очередь и до пипирки. Пошарив на дне ведьминого котла, заполненного излучающей тепло биомассой, она выудила внушительный «вульверхэмптон» Лапца, походивший на огромную разваренную сардельку, и установила его в центре чаши вертикально, а сама занялась перетиранием в фарш рук и ног карлика. Постепенно чаша заполнилась однородной кашицей, и только упругий ствол фаллоса в гордом одиночестве возвышался над уровнем дурно пахнущей жижи.

При виде такого полового богатства мне вспомнился бородатый анекдот о молоденьком поваре, которому для начала предложили пожарить сосиски для молодожёнов. Новичок с этой простой задачей не справился. «Я их кладу так, – возбуждённо объяснял он помирающим со смеха опытным кулинарам, – а они встают вот так!».

– Перерыв! – объявила матушка Вомб. Видимо, ей, как и поварёнку из анекдота, пока не достало сил и сноровки уложить горизонтально могучую сосиску карлика и она решила передохнуть. Вытерев вспотевший лоб тыльной стороной ладони, она устроилась на табурете в позе кучера, стараясь при этом не испачкать халат об окровавленные перчатки, хотя он уже был обильно забрызган кровью, мозгами и дерьмом.

– Не дрожи, дурашка! – хрипло ободрила меня Вомб, понимая моё плачевное состояние. – Лучше зажги мне сигарету. – Она кивнула головой в сторону тумбочки.

Я с опаской сполз с кушетки и, обогнув чашу по широкой дуге, подошел к тумбочке с лежащими на ней сигаретами и зажигалкой. Дрожащими руками вытряхнул длиннющую сигарету, с третьего раза высек огонь и, раскурив, осторожно вставил белую палочку в пухлые губки потрясающей ведьмы Вомб Ютер.

Она затянулась с поистине оргастическим стоном наслаждения и, выпустив ароматный дымок, сказала:

– В ногах правды нет. Возьми стул и сядь рядом: я покурю из твоих дрожащих рук, а то мне перчатки снимать не хочется. Заодно и посидишь перед дорожкой.

Я подтащил табурет, сел возле Вомб и, угадывая по глазам желания, то подносил сигарету, то отнимал её от чувственных влажных губ медсестры. Вернее, ведьмы.

– Что вы сделали с ним? – робко поинтересовался я, думая о том, как приятно вдыхать медвяный дымок сигареты, отбивающий исходящий от чаши тошнотворный запах, распространившийся уже по всей палате.

Вомб усмехнулась и выпустила мне в лицо тугую струю дыма.

– Что сделала, то и сделала. Только не воображай, что вняла твоей просьбе убрать карлика куда подальше. Наоборот, теперь он будет держать тебя плотнее.

– Куда уж плотнее! – невесело улыбнулся я. – Ну а всё-таки?

Вомб сделала пару затяжек и после паузы ответила:

– Понимаешь, дурашка, когда Лапец находится в своём натуральном виде, а значит, в сознании, у него, как и у каждого из нас, слишком много энергии расходуется на поддержание собственного гомеостазиса, на различные побочные функции и ненужные эмоции. На твою изоляцию и блокировку у Лапца остаётся только несколько процентов психофизической энергии. Я сейчас перевожу его в особое квазиживое состояние, в котором затраты на поддержание гомеостазиса и прочее будут минимальны. На нашем жаргоне такое состояние называется формой клубка или просто клубком. После завершения метаморфоза большую часть энергии Лапец сможет направлять на тебя и, следовательно, значительно лучше, чем прежде, контролировать. – Вомб самодовольно улыбнулась. – Вот передохну, быстренько закончу, и вы отправитесь в путь.

– Что-то уж слишком эксцентрично и сложно! – Мой скепсис был неистребим и, едва я немного отходил от очередной страшной сцены, он возрождался как Феникс из пепла.

– Сложно, зато надёжно, – спокойно парировала Вомб. – И мне легче, и Лапцу спокойнее. – Она покосилась на чашу, из которой анекдотической сосиской глупо торчал мощный жеребячий фаллос переделываемого в клубок карлика. – Кроме того, существуют строго соблюдаемые правила, ритуалы и традиции.

– А в прежнее состояние он сможет возвратиться? – спросил я как особо заинтересованное лицо.

– Почему же нет? Вот доведёт тебя до места назначения – и станет прежним Лапцом.

– А если не доведёт?

Вомб нахмурила брови.

– Доведёт, дурашка, доведёт. Лапец заинтересован в этом на все сто процентов: ведь если, не дай Бог, он тебя не сдержит, то останется клубком на всю жизнь. Конечно, его могут вернуть в обычное состояние, но лишь затем, чтобы поместить в Потенциальную Яму. Такая же участь ожидает и твою, цацкающуюся сейчас с тобой патронажную сестру… Смекаешь?

– Смекаю. Выходит, карлики управляются с клиентами лучше всех вас, нормальных?

– Ну, скажем, да. А почему – догадайся сам.

– Попробую на досуге догадаться… Но скажите, куда мы с ним пойдём?

– Ты пойдёшь по предписанной тебе в соответствии с твоими индивидуальными характеристиками так называемой Эстафете. Пойдёшь ножками, чтобы лучше прочувствовать маршрут. От пункта к пункту, от этапа к этапу. Утешайся тем, что, в отличие от Большого Эллипса, клиента на Эстафете не вправе убивать, калечить или наносить ему не совместимые с жизнью травмы. Но побить там могут и даже очень крепко, так что смотри… – Вомб широко улыбнулась, продемонстрировав сахарные зубки. – Конкретно же ты… – она запнулась и, наморщив лобик, небрежно добавила: – а впрочем, увидишь всё сам.