Ольга Куранова - Нулевой Архетип

– Мне говорили, что намеки у меня отлично получаются, – ответила она.

– Они получаются у вас прозрачными.

Ричард подозвал официанта, и Атрес взял с подноса бокал шампанского. В свете фонарей напиток в бокале напоминал расплавленное золото.

Когда Ричард указал в сторону Кейн, она невольно напряглась.

– Не говорите мне, что вы рассчитываете на спасение, – шутливо сказал Стерлинг, заметив это. – Ваш рыцарь весь в черном, и ему совершенно нечего здесь делать.

– Я предпочту рыцаря в черном рыцарю в коричневом, – ответила Кейн.

На самом деле в одежде Стерлинга не было ни одной коричневой детали, но он понял ее слова правильно:

– Похоже, у вас действительно неплохо получаются намеки.

Атрес посмотрел на Кейн в упор – что-то в его глазах даже с такого расстояния показалось ей странным – и пошел к ней. Он двигался со спокойной целеустремленностью человека, который не тратит время на праздные разговоры и не обращает внимания на препятствия. Этим он тоже напоминал военного.

Стерлинг напрягся, но промолчал.

– Вы Анна Кейн? – спросил Атрес, остановившись в паре шагов от них. Он спрашивал равнодушно, холодно, не размениваясь на приветствия и элементарную вежливость. В его словах не было ни грубости, ни попытки расположить к себе.

– А вас, Алан, явно не учили здороваться, – Стерлинг успел ответить раньше Кейн. – Впрочем, ничего удивительного, если вспомнить, кто ваш отец.

Стерлинг намеренно провоцировал его, и Кейн уже собиралась вмешаться, когда Атрес сказал:

– Не заинтересован.

– Прошу прощения?

– В разговоре с вами, – ровно и с обезоруживающей ледяной прямотой ответил Атрес. – Я ищу Линнел Райт. Дворецкий сказал мне поговорить с Анной Кейн. Это вы?

– Верно, – Кейн коротко склонила голову в университетском поклоне. – Я с удовольствием поговорю с вами, Алан, если вы пригласите меня на вальс.

– Я не танцую, – равнодушно сказал он. – И обращайтесь ко мне по фамилии.

Стерлинга его ответ насмешил:

– Похоже, Анна, высшая справедливость все-таки существует. Вы отказались от танца со мной, и сами получаете отказ.

Кейн предпочла проигнорировать его:

– Вы уверены, господин Атрес? В конце концов, танцевать, – и на этих словах она кивнула на Стерлинга, – невозможно втроем.

Намеки действительно давались ей неплохо, потому что Атрес молча подал ей руку.

Когда он повел ее в центр площадки, где кружилось в вальсе еще несколько пар, Атрес предупредил:

– Я плохо танцую.

Он признавал это совершенно безэмоционально, с той резкостью, за которой легко угадывалась неловкость, и Кейн рассмеялась:

– До тех пор, пока вы не наступаете мне на ноги, я это переживу.

Его молчание стало очень красноречивым ответом.

– Вам, наверное, говорили, но иногда неумение танцевать делает мужчину милым. К тому же, этот танец – просто способ избежать нежелательных слушателей.

Она встала к Атресу вплотную, положила руку ему на плечо. Они стояли очень близко, и Кейн обратила внимание на то, что глаза у него были абсолютно черные, радужка полностью сливалась со зрачком.

– Я признал, что не умею танцевать, – Атрес неловко приобнял Кейн за талию. – Это не дает вам права обращаться со мной фамильярно. Единственное, что меня интересует – где найти Линнел Райт.

Кейн вот уже около часа задавалась тем же вопросом, но она не собиралась этого признавать. Пока, по крайней мере:

– Произошло нечто непредвиденное. Просто подождите, Линнел вскоре появится. Если же вас что-то интересует, вы можете задать вопрос мне.

– У меня нет ни повода, ни желания задавать вопросы вам. Я еще не дал Линнел Райт ответ. Компании «Скайлинг» невыгодно вкладывать средства в «Трель».

– Однако же, отрицательного ответа вы пока не дали тоже. Предложение Линнел вас заинтересовало.

Кейн улыбалась, надеясь, что он не разгадает блеф. Она не знала, что именно предложила Атресу Линнел, но очень хотела бы это выяснить.

– Вы слишком много на себя берете, Кейн, – ответил Атрес. Они двигались по площадке неуклюже, потому что он действительно очень плохо танцевал. Дважды они чуть не задели другую пару. – Мне нужна мастресса, но это не означает, что я соглашусь на любую мастрессу.

– Так же как не любая мастресса согласится на вас, – легко отозвалась Кейн. – Свободных представителей моей профессии не так много, почти все работают на государство. И нас сложно заинтересовать.

То, что он сказал, показывало ситуацию в совершенно ином свете: и просьбу Линнел приехать, и поведение Стерлинга. К мастрессам обращались, если дело касалось спирита, и раз Атрес не пошел со своим вопросом в Университет официально и не обратился к государственным специалистам, скорее всего, ему было нужно что-то опасное либо противозаконное. Линнел об этом знала, и была готова предоставить ему Кейн.

Скорее всего, у Линнел просто не оставалось иного выхода.

– Вы мне не нравитесь, – прямолинейно и абсолютно равнодушно сказал он. – Мы только встретились, но вы уже пытаетесь со мной торговаться.

Что ж, те, кто считал его резким, определенно считали так не зря.

Кейн едва успела убрать ногу, чтобы Атрес на нее не наступил:

– Я могла бы начать вежливую беседу ни о чем, но мне кажется, что вам это не нужно. Вы производите впечатление человека, который любит говорить прямо.

– Верно, – согласился он. – Дальше.

– Я вполне могу не играть в намеки, – продолжила Кейн. – Вам нужна помощь мастрессы. Я могу ее обеспечить.

– Вы так уверены, что ваши услуги того стоят?

– Я уверена, что они могут обойтись намного дороже.

Атрес замолчал, продолжая неловко вести в танце. Он все-таки наступил Кейн на ногу во время очередного па и еще дважды едва не наступил на платье.

– Знаете, вы действительно меня раздражаете, – сказал он наконец.

– Вас часто раздражает правда?

– Меня всегда раздражают вертихвостки.

Он говорил абсолютно бесстрастно, как мог бы комментировать отчет о смене воздушных течений, но все же Кейн хотелось рассмеяться в ответ на его слова. Почему-то с ним было по-настоящему легко. Он не пытался играть словами как Стерлинг, и то, что Атрес говорил, означало именно то, что он сказал, без подводных камней и попыток казаться лучше.

– Должно быть, – Кейн фыркнула, представив его на других светских мероприятиях, – вам тяжело общаться в высших кругах.

– Нет, – коротко отозвался он. – Мне не приходится этого делать. И я не танцую.

– Для вас выходы в свет – обуза?

– Я просто не люблю бездельников, – пояснил он. – Нигде не видел больше бездельников, чем на подобных мероприятиях.

Кейн все-таки рассмеялась:

– Хотела бы поспорить, но у меня ни одного аргумента.