Александр Кущак - Гусь

– Трое!

– Какая хорошая цифра! А кто эти счастливцы?

– Учёный Керси, благодаря которому он и заговорил. Его научный коллега профессор Дайлон, которого допросил с пристрастием мой агент Борни. А также Салли, в сарае которой его и нашли.

– Милые люди! Всего три человека. А, с твоей точки зрения, они это смогут публично подтвердить?

– Думаю, да, но, возможно, на них придётся немного поднажать!

– Нет! Что ты! Они же наше Аскерийское всё! Они – герои!

Сурри вскочил и нервно заходил по кабинету, разминая пальцы рук.

– Рэйф! Это же великолепно, мы его похороним с почестями! Аскерия будет коллективно плакать. Людям необходимы сильные эмоции как со знаком плюс, так и со знаком минус. А что может быть качественнее эмоций скорби, утраты, потери. На этом фоне любая жизнь в Аскерии покажется просто мёдом.

– А если найдется настоящий говорящий гусь? Если он не сдох?

– Правда всегда одна! Двух правд не бывает. Гусь умер, Аскерия скорбит, траур поглощает всё. Это правила, которые всех устраивают! Более того, видевшие и слышавшие гуся говорящим, возглавляют этот процесс.

– Но правда может оказаться другой – гусь жив! – категорично заявил Рэйф.

– Неееет…, – замаячил указательным пальцем возбуждённый Сурри. – Правда – это не есть факт, правда – это убеждение в головах людей. При правильно сформированной правде другая правда будет травматичной для них.

Рэйф бросил удивленный взгляд на Сурри.

– Да, да, да! – взвился министр. – Люди скорбели, плакали, были убеждены, что он мёртв, а тут оказывается, что гусь жив. Стресс! Их мозги не могут так быстро переключаться с «мертв» на «жив». Эту новость заблокирует мозг, гораздо комфортней продолжать думать по-старому.

Сурри приблизился к столу и, облокотившись на руки, оказался лицом к лицу с главой СЗА.

– Пойми ты простую вещь! Правда – это правилам «да».

– А кто устанавливает эти правила?

– Тот, кто прав! – вскинул вверх руки Сурри. – Все думают, что жизнь и управление людьми подчиняется сложным законам.

– В любом случае это – система! – попробовал высказать свою позицию Рэйф.

– Да нет никаких систем! – скрестив руки на груди, победно произнёс Сурри. – Следи за моей мыслью.

Министр вернулся за стол, сел прямо напротив Рэйфа.

– Я – прав! В любых вопросах это моё внутреннее убеждение. Я на основании своей правоты устанавливаю правила, провозглашая их правдой, не сомневаясь ни в чём.

– Не факт, что люди начнут эти правила соблюдать! – парировал Рэйф.

– Факт! Девяносто девять процентов людей всегда сомневаются в своих силах, возможностях, мнениях, позициях, они ищут один процент тех, кому подчиниться. На этой математике построен весь мир. Большинство будет всегда, слышишь, всегда подчиняться меньшинству по одной причине: они не возьмут на себя право быть правыми.

Сурри победно смотрел на Рэйфа, зрачки которого расширились в попытке осознать слова министра информации.

– Но, фактически, на месте правды – иллюзия, грамотно сформированная информация, но – иллюзия? – сделал вывод Рейф.

– Ты догадливый! Ты всё понял. Иллюзия слаще правды, потому что она сформирована с учетом всех нюансов восприятия информации. Я знаю, как они думают, и я начинаю управлять этим! – щёлкнул пальцами Сурри. – Люди привыкли к комфорту, а над правдой надо думать. Кто сейчас думает? Не смеши меня! Это единицы, да и тех ты поместил в Дом Странных Людей. Остальные предпочтут комфортные мысли голой и неотёсанной правде.

– Ты хочешь сказать, что удастся убедить людей в том, что гусь умер? А если даже всё сложится по-другому, они в это уже не поверят?

– Поверят! Кто-то не поверит, но замолчит, не каждый же сможет сопротивляться мнению большинства. Толпа правит Аскерией, а мы – толпой.

– А если не поверит кто-то из того самого одного процента, который прав. «Я – прав» на «я – прав»!

– О, интереснейшая ситуация, – Сурри потер гладко выбритый подбородок. – Я не исключаю, что когда-то он должен появиться, этот «Я – прав» из одного процента.

– А мы его в Дом Странных Людей! – подхватил его мысль Рэйф.

– Не-а, – задумчиво проговорил Сурри. – Не пройдет этот номер с ним.

– Почему? – Рэйф выкатил глаза. – Горбуна же нейтрализовали, помнишь?

– Горбун был зол, он искал ответы на свои вопросы. А тот, кто прав, тот, кто из одного процента, он приходит давать ответы. Он не ищет – он знает. Он не спрашивает – он отвечает.

– Это угроза для системы?

– Не думаю, но это проблема, с которой рано или поздно можем столкнуться.

– Получается, он и несёт настоящую правду, дестабилизирующую всё управление, рушащую прежний порядок?

– Наверное! – Сурри облокотился о свои руки, задумавшись. – Но в этой ситуации всё просто. Одна правда меняется на другую, а система продолжает существовать дальше. Правда – это ресурс для управления людьми, и те, кто прав, всегда договорятся, как его поделить между собой.

– Ладно! Что-то мы отвлеклись! – спохватился Рэйф. – Одним словом, ты поддерживаешь идею похорон гуся?

– Да! Это будут великие аскерийские похороны, грандиозная скорбь, настоящий траур. Я сделаю всё, как надо! Согласую с Мистером Гавером! Но ты должен обеспечить безопасность!

– Возможны неприятные ситуации?

– Не думаю, ты же помнишь, что уже несколько лет мы не применяем оружие, не прибегаем к насилию, мы управляем мягко и интеллигентно!

– Да, – рассмеялся Рэйф. – Мой пистолет уже, наверное, заржавел.

– Вот и хорошо! Глядишь, и не понадобится снимать ржавчину с оружия! – улыбаясь, поддержал его Сурри.

Едкий запах гари разбудил Гуса. В небольшую щёлку между полом и дверью проникали струйки дыма. Гус вскочил с кровати и распахнул окно своей палаты на пятом этаже Дома Странных Людей, высовываясь наружу. Клубы дыма вырывались из нижних этажей. Окна многих палат были открыты. Люди в панике метались в помещении, многие уже пытались в спешке спускаться вниз. Первые и вторые этажи в правом крыле здания отдельными участками охватил огонь. Темный двор Дома наполнился криками, стонами. Вспыхивающий то тут, то там огонь высвечивал хаотично бегающих людей. Несколько человек в болях корчились на земле, видимо, неудачно выпрыгнув из окон. В темном углу двора, почти рядом с забором, кто-то катался по траве, изрыгая проклятия.

– Что случилось? – просыпаясь, вскрикнул Длинноносый.

Хвостатый решительно бросился к двери и распахнул её. Снопы дыма ворвались в палату.

– Пожар! – выкрикнул, закашливаясь, Хвостатый. – Надо быстрее прорваться на лестницу, может, ещё успеем.

Одевая на ходу пижамы, все выбежали в коридор, уже переполненный другими пациентами. Расталкивая всех, Хвостатый нёсся вперед к лестничному проёму. В этот момент в конце коридора дым окрасился огненными пламенем, стремительно вырываясь навстречу бегущим. Жар огня остановил толпу. Люди, наталкиваясь друг на друга, сгрудились, на момент, став единой массой человеческих тел. Хвостатый развернулся, выделился из толпы. Его красное лицо перекосилось, отражая ужас.