Майкл Улин - Шёлк лоскутный

Элл открыла глаза. Сновидение после сладкой дрёмы внезапно прервалось. Видение полёта, мелькание огней сменилось на ровный полусвет ночника в её детской комнатке. Со свежим воздухом замедлился ритм дыхания и тем самым углубился покой. Снова закрыв веки, Элл продолжила своё внутреннее путешествие в чудных красочных блаженных волнах детского сна.

Чтобы поменять направление ветра требовалось много времени. Иногда сутки и более. Но это было под силу даже одному Туту. Вернее именно одному! Трудности появились бы только, если бы в интересном пространстве оказались другие участники и соответствующие настройки с другими векторами. Но этой помехи на этот раз похоже не было.

По завершению сигнала крылья вернулись в исходное положение. Перебирая мелкими шажками, Она переместилась на наружную поверхность окна. Была ночь. Где-то далеко, на западе блеснула слабой вспышкой далёкая молния. Но здесь небо было ясным, вечные звёзды по-прежнему загадочно переливались. Есть желание, есть интуитивные знания, есть какая-то информация. – Был слабый, но отчётливый ответ откуда-то с Запада. Яркая звезда пронеслась по звёздному небу и исчезла навсегда, оставив след надежды в фасетчатом глазе шелкопряда.

Внизу, под окном болтался на ветке сирени помятый кокон, зацепившийся распущенной шелковой нитью. Несколько мг растворимого белка – пептидов в зоне отверстия, образованного ферментами слюнных желез созревшей куколки ожидали Инн.

Последняя ссобойка перед дорогой в настоящую жизнь [6] Этот, последний штрих эволюции шелкопряда, последнее «причастие» взрослой особи вероятно является фантазией ибо пока не описан естествоиспытателями. . Инн вспорхнула с оконной рамы – крылья мягко и согласованно работали в дозвуковом режиме колебаний, нависла над своим коконом, – хоботок быстро и умело собрал последние микро-капли и уже секунды через три она, оторвавшись от своих временных пристанищ, поднялась над зданием. Ей повезло. Ничего не изменилось и всего на расстоянии полу-нити кокона от Неё росло то самое привлекательное «древо жизни Тутов» – шелковица чёрная. В этих северных широтах шелковица белая, как более нежная и теплолюбивая, была ещё большей редкостью. Полёт прошёл почти без помех. Летучая мышь перепугано шарахнулась от полученного эха с психической травмой до самого утра. Самки (♀) Тута – плохие летуны, значительно хуже, чем самцы (♂). Причина этого банальна – запас яиц значительно отяжеляющий её брюшко. Днём ласточки и стрижи губят их, не успевая отлететь или избежать столкновения из-за своей большой скорости полёта. Поэтому они выбирают ночные полёты. Летучие мыши не опасны для Тутов, это закреплено и уже несколько тысячелетий наследуется. Самый страшный враг – сумеречный охотник козодой. Но в этих широтах его практически нет.

Древо было великолепно – высокое, без следов обрезки и других повреждений – вполне достаточное для вскармливания и развития всей отложенной грены одной самки.

Инн сразу заняла лучшее место на стволе – чуть выше середины кроны. До момента следующего вектора связи, «часа Х», оставалось время. Она расположилась на западной стороне ствола, со стороны ветра, приняла строго вертикальное положение и стала ждать. Начало светать. Здесь Она будет ждать. Свою судьбу. Неизбежность. Определённость. Его.

Энн дрожащей, слегка затёкшей рукой налила очередную, вот уже четвёртую! чашку кофе. Оставив уснувшую дочь, отлучилась минут на десять, чтобы вернуться после проветривания её комнатки, и продолжила просматривать сшивку, оставленную Фредом из своего утиля ещё 4 дня назад. Текст был на литовском языке, к которому прилагался технический (компьютерный Google – перевод). Для такого рода документов название типа манускрипт было достаточно обычным. Фамилия Войнец – тоже ничего необычного, так себе видоизменённый русским переводчиком сербский кончик для потомственного воина, воителя. Только вот занесло этого самого воина «ой, куда!» – рисунки необычных растений и существ, номинированные фенотипы и неизвестная спец-иероглифика языка генома. Вначале шла непереведённая часть на литовском, в нескольких местах которой, встречалось латинское написание Вibl. – Наверное, ссылки на канонические писания христианства – подумала она и перенеслась дальше. Описание методик с шифрованными инструментами, среди которых узнался, в частности, рестрикционный препаративный модуль с названием, включающий латынь —… \ Bombyx mori , т. е. Тутовый шелкопряд. Речь шла о специфическом комплексе, реагирующем исключительно на личиночном или пренатальном уровне развития или проявимости генома индивида! Активность его на взрослой особи с конечным уровнем инкарнации была нулевой.

– Что-то новое, отметила она про себя, – по крайней мере, не припоминаю, что бы в универе об этом интересном феномене в генетических инструментах упоминалось.

А ведь дата документа – вот уж прошло, пожалуй, полтора столетия! Знакомые уже два вида членистых растений, первое с каким-то непривычным названием, в транскрипции звучащем как Н-купуажу, описывались в двух главах – как носители органелл, способных к фиксации (восстановлению) атмосферного азота. Его связыванию с участием нитрогеназы, глютаминовой и аспарагиновой кислотами, с образованием соответствующих аминокислот. Их накоплению в организме, в биомассе, в форме нуклеиновых и белковых соединений. Второе – растение Эрть, относящееся к семейству Азолловых – папоротников, седьмой вид рода Azolla , гигант по сравнению со своими мелкими гидрофильными родственниками, ныне считающийся вымершим. Оно описывалось только как ссылка в тексте, размещённом далее. О нём, этом растении, остались воспоминания в исторической памяти народа как «Папарать кветка» из-за особенной формы листа, похожего на цветок, несущий споры.

Этот вид являлся допотопным и вымершим. Эрть, в отличие от ближайших родственников, некогда успешно освоилась в более сухих регионах планеты, вступив в «непозволительно близкие отношения» с уже взаимно редуцированной формой цианобактерий или сине-зеленой водоросли типа Анабены, предположительно семейства Ностоковых. Последние получили прописку как внутриклеточного обитателя, органеллы.

И вторым аспектом – в соответствующей главе снова было описание съедобных сверх-окультуреных плодов Н-купуажу, как биомассе содержащей низкое количество клеточной ДНК, и потому безопасных для потребления их астро-субъектами.

Что-то во многих деталях совпадало с материалами, переданными Гене и вскользь просмотренными ею.

Далее тексты перемежались дневниками и исследовательскими протоколами с решениями некоторых проблем.