Серго Земной - Импоцилы

Пройдя дальше, Иван узнал силуэт здания своего родного Дома детского и юношеского творчества (еще раньше он именовался «Дворец Пионеров»), где располагались кружки по интересам. Ваня вспомнил, что девочки из его класса чаще всего записывались и посещали кружки танцев и музыки: все они хотели быть балеринами или знаменитыми танцовщицами; мальчики же посещали кружки моделирования и спорта – хотели быть летчиками, космонавтами или известными спортсменами.

Ваня с другом Юрой Леоновым записался в кружок юного астронома. Они так подружились с учителем-методистом, обходительным и любящим ребятню, уже немолодым человеком – Виктором Петровичем Митренко, – что вместо положенных трех дней в неделю бегали к нему в маленькую самодельную обсерваторию почти каждый день. В старенькие, но довольно мощные телескопы они впервые увидели (используя специальные светофильтры, защищающие глаза наблюдателя) темные пятна на Солнце. И были очень этому удивлены. Они впервые, благодаря умению и терпению Виктора Петровича, узнали, что Солнце и Луна не стоят на месте и довольно быстро уходят от прицела телескопа. И это их тоже очень удивило, хотя они (как казалось им, юным философам-астрономам) и так знали, что все во Вселенной движется и изменяется, но чтобы с такой скоростью – это, конечно, их очень удивило: не успеешь прицел телескопа навести на центр Луны или Солнца, как он (прицел) уже располагается на краю диска астрономического объекта. Чудеса да и только! Ваня и Юра млели, наблюдая созвездия Млечного Пути, а Виктор Петрович в это время рассказывал им очередную байку древнегреческой мифологии о его истории.

– Орлы! А вы знаете, как образовался этот самый Млечный Путь?

– Откуда, Виктор Петрович! – заерзали на своих местах мальчишки в ожидании красивой сказки.

– У богов Геры и Зевса родился сын Геракл. Мальчик с детства был смышленым и крепким. Зевс был бесконечно рад рождению сына, он сразу же в своем маленьком мальчике увидел настоящего воина, победителя. И вот однажды, когда Гера кормила сына грудью, Зевс вырвал Геракла из ее рук и стал показывать ему свой боевой меч, который красиво отсвечивал в лучах Солнца. В этот момент молоко потекло из груди Геры. Божественные капли молока падали на ладони богини и тысячами брызг разлетались по небу, образуя Млечный Путь.

– Я понял, в чем дело, Виктор Петрович, – улыбнулся Иван.

– И я понял, почему так много молока на небе налито, – повторил Юра, предварительно пошептавшись с другом.

– Так что же вы поняли, братья-астрономы? – сразу же определил, куда уводят разговор подростки, старый учитель.

– Уж больно большие сиськи были у Геры, – усмехнулся Юра и показал на своей груди растопыренными руками воображаемый бюст богини.

– Поэтому и молока, а потом уже и звезд, стало много на небосводе, – добавил Ваня. – Правильно, Виктор Петрович?

– Правильно, дети мои! Правильно! Очень большие, почти как у… – Учитель замолчал (он вспомнил покойную супругу Марию Ивановну; прошел год, как он овдовел), а потом опять заговорил с подростками, но на самом деле он уже обращался к своей любимой жене, прильнув к окуляру телескопа. – Машенька! Голубушка моя! Может быть, ты сейчас смотришь на нас и радуешься? Милая моя!

Виктору Петровичу не хотелось идти в пустую запущенную квартиру, и он практически все дни и ночи проводил в самодельной обсерватории дома творчества, а по вечерам передавал свой астрономический и житейский опыт мальчишкам. Ребята чувствовали чистые вибрации доброго сердца учителя и отвечали ему взаимностью: они любили и уважали Виктора Петровича и называли его между собой «планетарным человеком» (никак не могут ребята в буйном подростковом возрасте без ярлыков и кличек – вот и назвали Виктора Петровича «планетарным человеком»»).

Ночные сторожа дома творчества, зная кроткий и спокойный характер Виктора Петровича (тем более, что старый учитель не страдал вредными привычками – не пил и не курил), не возражали против ночных его посиделок в обсерватории. Иногда сторожа заходили в его «лабораторию», и он показывал им в телескоп то или иное созвездие или движущийся искусственный спутник Земли. Сторожа «ахали» и называли Петровича волшебником. Директриса учебного заведения догадывалась о ночных посещениях подотчетного ей здания старым учителем, но зная всю обстановку в учебном корпусе от ночных сторожей, закрывала глаза на поведение Виктора Петровича, мотивируя его поступок (больше для себя, чем для него) особенностью его кружковой работы в Доме творчества.

«Ну, в самом-то деле, не наблюдать же за звездами днем, при ярком солнце», – говорила она сама себе и успокаивалась.

Так и проходили спокойные дни Виктора Петровича среди звезд и ребятни. Своих школьников, особенно Ваню и Юру, он отождествлял с зарождающимися маленькими звездочками, говоря языком астронома, и постоянно их пичкал новыми астрономическими понятиями, знаниями, астрономической мифологией и легендами, практическими умениями. Надо сказать, что усилия Виктора Петровича не прошли даром, как вода в песок, а дали благодатные всходы. Его личная увлеченность астрономией очень крепко задела умы и сердца Вани и Юры. И они поклялись друг другу, что всю свою жизнь, все свои знания и умения направят к одной цели – найти братьев по разуму в бескрайних просторах Вселенной.

Виктор Петрович однажды случайно подслушал разговор-клятву разгоряченных подростков и подумал: «Какие все-таки хорошие эти мальчишки – Ваня и Юра… Жаль, что не мои сыновья, или хотя бы внуки. Но все равно – это мои мальчишки, мои звездочки. И пусть из сотен, тысяч ребят, с которыми я общался на уроках физики и астрономии, работая тридцать лет в школах, а теперь вот в Доме творчества, я открою хотя бы одного своего «Эйнштейна» или «Эдисона» – я буду знать, что моя звезда горела не зря… Ах! Маша! Машенька! – продолжал вспоминать старый учитель. – Мы так и не смогли завести своих деток. Сначала тебе было некогда («Какие ребята? А как же работа?» – возмущалась она, будучи учителем украинского языка и литературы в той же школе, что и Виктор Петрович), а потом уже было поздно».

Иногда по ночам он наводил свой телескоп на созвездие Девы, находил пульсирующую звезду (в обиходе он называл ее «Маша») и беседовал с ней обо всем, но больше всего о своих мальчишках – Ване и Юре. Чаще он хвалил их и рассказывал ей об их успехах, но иногда и ругал их за то, что они не выполняли нормативы по физкультуре: Ваня не сумел подняться по канату, а Юра неудачно метнул мяч, да так, что последний попал учителю физкультуры в голову.

Надо сказать, что старый разбитый ревматизмом учитель физкультуры, Олег Карлович, любил и уважал детей. Но всему свое время: у него и без этого нелепого удара мячом по темечку уже давно и крепко «болела» голова. Не зря же народная пословица гласит: «старость не радость, а молодость – гадость (если прожить ее неверно)».