Роберт Хайнлайн - Чужак в стране чужой

Второй врач: Да, сэр?

Генеральный секретарь: Где доктор Нельсон?

Второй врач: Доктор Нельсон? Он ушел, сэр. Сказал, что вы его отстранили.

Генеральный секретарь: Это Нельсон вам такое сказал? Вот же, мать его! Ну тогда вы – вы можете что-нибудь сделать? Искусственное дыхание, укол какой-нибудь? Да не стойте как пень – вы что, не видите, человек умирает?

Второй врач: Не думаю, сэр, что необходимо принимать какие-то меры. Просто оставить его в покое – и он выйдет из этого состояния. Доктор Нельсон всегда так делал.

Генеральный секретарь: Чтоб он сдох, ваш доктор Нельсон.

Голос генерального секретаря исчез, голос доктора Нельсона так и не появился; на этом, собственно, транскрипция почти и кончилась. Судя по последним словам врача, Смит снова впал в один из своих трансов, о которых Джилл было известно из больничных сплетен. Было еще две записи. Первая: «Не надо шептать, он все равно ничего не слышит», вторая: «Да убери ты этот поднос. Очухается, тогда и покормим».

Джилл в третий раз перечитывала стенограмму, когда в гостиную вернулся Бен с еще одной стопкой желтоватых листков, но предлагать их для прочтения не стал, а просто спросил:

– Проголодалась?

С любопытством взглянув на ворох новых бумаг, Джилл ответила:

– Жутко. Готова съесть что угодно.

– Лапша устроит? На уши.

Он вызвал такси, молча вывел Джилл на крышу и весь путь до Александрии не произнес ни слова; здесь они пересели в другое такси, причем Бен выбрал машину с балтиморским номером.

– Вот теперь можно и поговорить, – облегченно вздохнул он, задав робопилоту адрес – Хагерстаун, штат Мэриленд.

– К чему вся эта таинственность?

– Миль пардон, мадам. Нервишки пошаливают, и совесть загрызла. Не то чтобы я знал , что квартиру прослушивают, но ведь если в такие игры могу играть я, кто же им-то помешает? Особенно теперь, когда я проявляю нездоровый интерес к тому, о чем власти упорно умалчивают. Ровно так же я, собственно, не думаю, чтобы в том, вызванном на дом, такси были уши, но чем черт не шутит – в Специальной службе ребята ушлые. Зато уж эта машина… – Он любовно похлопал по сиденью. – Ну не могут же они в каждое такси посадить по жучку. Выбирая случайным образом, обеспечиваешь себе почти полную безопасность.

Джилл поежилась:

– Бен, ты же не думаешь, что эти люди… – Она потерянно замолкла.

– Еще как думаю! Ты же читала мою колонку. Я сдал текст уже девять часов назад. Неужели наше драгоценное правительство так вот позволит лягать себя в брюхо – и не примет ответных мер?

– Да ты же всегда задирался с этим правительством.

– И кого это особенно колебало? Оппозиция – на то она и оппозиция, чтобы противостоять правящим силам. На этот раз все значительно серьезнее – я прямо обвинил наших красавцев, что они держат под замком политзаключенного. Да еще такого, который представляет изрядный интерес для общественности. Правительство, Джилл, это живой организм, и, подобно любому другому организму, оно обладает инстинктом самосохранения. Ты его лягнешь – оно тебя укусит. Все, что было раньше, это так, щекотка, а на этот раз я им действительно врезал. Не надо было только тебя впутывать, – понуро добавил он.

– А я ничего не боюсь. Во всяком случае с тех пор, как вернула тебе эту штуку.

– Ты близко связана со мной. Вполне достаточная причина для крупных неприятностей – если пойдет беспредел.

Джилл растерянно смолкла. Никогда прежде она не задумывалась о безмерной жестокости власти. Весь ее жизненный опыт сводился к уходу за больными и к веселым проказам партизанской войны полов, а в остальном Джилл была почти так же наивна, как Человек с Марса. Сама мысль, что она – она, Джилл Бордман, в жизни своей не испытывавшая ничего худшего, чем родительский шлепок или случайно оброненное резкое слово, – подвергается самой настоящей опасности, мысль эта казалась дикой, невероятной. Конечно же, работая в больнице, она насмотрелась на последствия жестокости и насилия – но разве может такое случиться с ней , с ней самой?

Машина пошла на посадку.

– Бен? – нарушила молчание Джилл. – Ну а если он умрет? Что тогда будет?

– Как? – нахмурился Бен. – Очень хороший вопрос. Хорошо, что ты спросила, – значит, проявляешь интерес. Если других вопросов нет, урок закончен, можете идти домой.

– Перестань, Бен, я же не шучу.

– Хм-м… Знаешь, Джилл, я ведь из-за этого вопроса даже о тебе грезить перестал, ночами не сплю, все ответ ищу. Тут проблема двоякая: политическая и финансовая. В общем, вот до чего я додумался: после смерти Смита все его права на Марс исчезнут. Возможно, колонисты, привезенные «Чемпионом», заявят свои права – правительство наверняка договорилось с ними на этот счет заранее. «Чемпион» принадлежит Федерации, однако не исключено, что по смыслу заключенной с колонистами сделки все ниточки окажутся в руках нашего славного защитника прав человека, генерального секретаря Дугласа лично. Это поможет ему удержаться у власти, и надолго. Второй, столь же возможный вариант – смерть Смита ровно ничего не изменит.

– Как это? Почему?

– Мы исходили из применимости Ларкинского решения, а ведь это еще бабушка надвое сказала. Луна была необитаема, а Марс – обитаем. Конечно же, в юридическом смысле марсиане все равно что не существуют, но это – пока. Верховный Суд присмотрится к политической ситуации, поскребет свою коллегиальную лысину, а потом возьмет да и решит, что прилет людей на обитаемую планету не влечет никаких правовых последствий. В каковом случае обо всех марсианских правах нужно будет договариваться с марсианами.

– Бен, но ведь так оно и есть, иначе и быть не может. Сама мысль, чтобы одному человеку принадлежала целая планета… бред какой-то.

– Только не говори этого адвокату; в программу каждого юрфака входит обязательный курс по оцеживанию комаров и поглощению верблюдов. Кроме того, есть прецедент. В пятнадцатом веке папа римский передал все Западное полушарие Испании и Португалии, нимало не заботясь, что упомянутая недвижимость была уже занята индейцами, у которых, как ни кинь, были свои традиции, законы и имущественные права. И ведь это щедрое дарение не оказалось фикцией. Ты посмотри на карту, в каких странах говорят по-испански, а в каких – по-португальски. И сколько земель индейцам досталось.

– Да, но… Бен, сейчас же не пятнадцатый век.

– А юристам это до лампочки. Они сошлются на Блэкуэлла, Наполеона или даже на Юстиниана. Поверь, если Верховный Суд решит, что здесь применим прецедент Ларкина, Смит получит возможность раздавать концессии стоимостью во многие миллионы, а скорее – во многие миллиарды. Ну а если он передаст свои права правительству, тут уж порезвится генеральный секретарь Дуглас. Чего Дуглас и добивается. Ты же читала стенограмму.