Карен Уокер - Век чудес

Мистер Дженсен вытянул из коробки новый вопрос. Кого-то интересовало, не вызвано ли замедление загрязнением окружающей среды.

– Мы пока не знаем, из-за чего оно происходит, – ответил учитель.

Кажется, вопрос расстроил его. Мистер Дженсен снял очки и вытер лоб тыльной стороной ладони. Он стоял рядом с аквариумом, который пустовал с сентября, когда очистительная система внезапно вышла из строя. Это случилось в выходные. Мы пришли в школу в понедельник и увидели, что на поверхности воды, словно осенние листья, плавают пять рыбок. Под чешуйками запеклась кровь. Вода, казавшаяся нам совершенно чистой, стала для них ядовитой.

– Человеческая деятельность нанесла серьезный ущерб планете, – сказал мистер Дженсен, и мы вернулись к своим солнечным часам. – Люди в ответе за глобальное потепление и истончение озонового слоя, а также за исчезновение тысяч видов растений и животных. Но пока рано утверждать, что в этих новых изменениях виноваты тоже мы.

Незадолго до конца урока мистер Дженсен внес уточнения в висевшую на стене карту Солнечной системы. Шесть метров черной оберточной бумаги изображали космос с Солнцем, восемью планетами и Луной из фольги. Разбросанные вокруг в произвольном порядке канцелярские кнопки всех цветов радуги обозначали неизученные светила. Имелось в виду, что их там еще тысячи. Может, даже миллионы. Меня до сих пор поражает, насколько мало мы знаем о Вселенной.

Рядом с Землей мистер Дженсен вместо пометки «24 часа» написал: «25 часов 37 минут». Правда, новые цифры он нанес уже на стикер, чтобы мы могли заменить его в случае необходимости.

Классы весь день оставались наполовину пустыми или наполовину полными – это уж как посмотреть. Десятки свободных парт и так и не проверенные списки присутствующих. Словно часть детей забрали на небеса, как того ждали некоторые христиане, а внизу остались лишь отпрыски ученых и атеистов.

Учителя просили нас не слушать новости во время занятий, но один мальчик принес с собой транзистор. Кроме того, почти все ходили в школу с мобильниками.

Повсюду на земле констатировали первые случаи недомоганий, связанные с изменением силы притяжения. Сотни людей страдали от тошноты и переутомления. Несколько детей отказались бежать кросс на физкультуре, жалуясь на резь в животе, головокружения и какие-то непонятные боли.

– Мы не можем справиться со слабостью! – говорили они.

Преподаватели старались не поддаваться панике, но вместо завтрака все они смотрели в учительской телевизор, и мы видели через окно их усталые глаза, насупленные брови и лица, на которых отчетливо проступал страх.

Мы с Сетом Морено встретились только на пятом уроке, на математике. Он сидел прямо передо мной. Я каждый день ждала минуты, когда мы окажемся рядом. Я уже до мельчайших подробностей изучила его затылок, каждый завиток волос, форму ушей, линии острых и прямых скул. Мне нравилось, что даже в конце дня от него пахнет мылом.

Мы никогда не разговаривали. Я ни разу не произнесла его имя вслух, даже с Ханной.

– Колись уже, – часто шептала она мне в темной гостиной, пока мы устраивались в спальниках поудобнее. – Должен же быть кто-то!

Но я качала головой и шепотом врала, что мне никто не нравится.

Много недель я мечтала о том, чтобы Сет посмотрел в мою сторону. Но не сегодня. Сегодня он уже видел достаточно.

Миссис Пинкси сделала замедление темой занятия. Она написала на доске ежедневную математическую головоломку: «За двое суток длина дня увеличилась на девяносто минут. Если допустить, что скорость прироста времени останется прежней, насколько увеличится длина дня еще через двое суток? А через трое? А через неделю?»

– Нам обязательно это считать? – спросил Адам Якобсон, сутулясь на стуле. Этот вопрос он задавал традиционно.

– В нашей жизни обязательна лишь одна вещь – смерть. Во всех других случаях есть выбор, – ответила миссис Пинкси своим любимым афоризмом.

Она отличалась непредсказуемым и устрашающим нравом. Если какой-нибудь ученик в классе начинал икать, миссис Пинкси сразу вызывала его к доске. Икота у несчастного прекращалась, как только он поднимался со своего места, потому что лучшего средства внезапно напугать человека не существовало.

– Не отделывайтесь коротким ответом, покажите ход вашей мысли, – добавила она, прогуливаясь между рядами. Полы ее оранжевого платья шуршали, задевая хромированные ножки стульев. – И попрошу не угадывать, а использовать при решении задачи пройденный материал.

На стенах кабинета миссис Пинкси висели плакаты с разными мотивирующими надписями: «Никогда не говори никогда», «Жди неожиданного», «Невозможное возможно».

Затем она вызвала нескольких учеников делать задание у доски. Мы с Сетом оказались в числе избранных. Стоя рядом, мы переносили свои решения из тетрадок на доску. Помню, как я боялась, что, записывая ответ, Сет приблизится и ненароком заденет меня рукой. Его мелок царапал доску, выводя столбики цифр с наклоном вправо. Я чувствовала под ногами грубый, потертый бурый ковролин. Уже больше тридцати лет шестиклассники решали задачи на этом самом месте.

Сет положил две тряпки одну на другую и чихнул от пыли, но даже это получилось у него очаровательно. Его руки казались мне безупречно красивыми. Когда его сильные запястья напрягались, на их внутренней стороне проступали сухожилия и вены. Его мама умирала дома, а Сет стоял здесь, и жизни в нем с каждым днем только прибывало.

Проверяя написанное, я заметила, что Сет ошибся в вычислениях. Я хотела подсказать ему, исправить неточность, дать какой-нибудь знак, но он уже положил мел на бортик доски и вернулся на свое место.

В открытое окно классной комнаты ворвался вой проезжающей мимо пожарной машины. Спустя минуту за ней последовала вторая. Но этот шум давно стал для нас привычным. Через дорогу находилась пожарная часть, и сирены звучали каждый день. Меня тревожили эти вестники чужой беды, но постепенно я перестала обращать на них внимание.

Поначалу никто не заметил перемен за окном. Просто слегка потемнело, словно солнце зашло за тучу.

Потом Тревор подал голос с задних рядов:

– На улице происходит что-то странное! – Он играл с металлическим компасом и с грохотом выронил его на парту. – Правда странное.

– Тревор, если ты хочешь высказаться, будь добр, подними руку, – заметила миссис Пинкси.

В оставшееся от урока время она собиралась показывать слайды. Я услышала, как зажужжал, разгоняясь, вентилятор проектора. В отличие от других учителей, давно перешедших на компьютеры, миссис Пинкси предпочитала старые технологии новым.

– Вот блин, – произнес Адам Якобсон, сидевший за партой у окна. – Ну ни фига себе!