Андрей Ливадный - Транспорт до Везелвула

Он добился лишь того, что отбил себе кулаки.

– Док, если мы выйдем наружу, то нас сожрут… – предостерегающе произнес Грегор.

– Плевать… – задыхаясь, ответил Гентри. – Я не зову вас с собой… Я хочу дышать… Вы… Вы…

Терпению Грегора пришел конец. Он не понимал, что вызывает в нем большее отвращение – стойкая сладковатая вонь или жалобные причитания дока.

– Да вали ты отсюда! – не выдержал Грегор, в сердцах ударив ладонью по клавишам пульта.

Многотонная дверь дрогнула и медленно поползла в стену.

В этом спонтанном жесте, как оказалось, было достаточно трезвого расчета. Пока Гентри, шатаясь, словно пьяный, рвался наружу, пытаясь если не протиснуться в медленно расширяющуюся щель, то по крайней мере глотнуть из нее воздуха, Грегор, давясь тошнотными спазмами, просунул руку под пластиковый лист, нащупал там ворот одежды, в которую было облачено разлагающееся тело, и, стараясь не дышать, поволок его к выходу.

Грегор подумывал об этом уже несколько часов, но, откровенно говоря, слишком сильно боялся тех тварей, чьи вопли проникали в тесное помещение даже сквозь толщу брони. Он был согласен дышать смрадом, только не попасть в их лапы.

Теперь, когда нытье и причитания Фрамера окончательно достали его, в голове техника внезапно возник простой и вполне реальный план.

Он знал, что док трус. Увидев мутантов, тот кинется бежать со всех ног, и это отвлечет внимание тварей. Грегор рассчитывал, что успеет выволочь мертвое тело и закрыть дверь, прежде чем голодные звери, оккупировавшие космопорт, разделаются с доком.

То, что Гентри сам рвался стать наживкой, только упрощало дело.

Грегор не обращал внимания на то, как сильно за несколько последних часов изменились его мысли.

Всего пару дней назад он был простым техником из штата космодромной обслуги – обыкновенным, ничем не выдающимся мужчиной тридцати пяти лет, с уравновешенной психикой, без дурных наклонностей.

Теперь в нем что-то сломалось. Грегору казалось, что он читает книгу или смотрит какой-то дешевый фильм. Погасшая звезда, кислородная метель, полная растерянность, свирепые, исторгнутые из радиоактивных болот наступающим холодом мутанты – все это поначалу ошарашило, напугало до полусмерти, а потом, совершенно внезапно, заставило бороться за жизнь.

Теперь безумный переход по уровням космопорта казался ему тяжким, кошмарным сном.

Грегор больше не хотел умирать. Ему повезло – он встретил дока, одного из «резервных специалистов», которым на случай аварии или катастрофы был предоставлен доступ к управляющим отсекам. Его, рядового техника, тоже заставили пройти специальную подготовку именно на этот случай. Он знал, как управлять искусственным солнцем. И он разжег его вновь.

Несмотря на тот ужас, что пришлось ему пережить за последние сутки, Грегор не совсем потерял голову и ясно отдавал себе отчет в том, что спасение Везелвула будет дорого оценено корпорацией, которая год за годом с завидным упорством инвестировала миллионы кредитов в этот проклятый богом и людьми мир…

Грегору было наплевать на то, что док и сержант плели тут про политику «Генезиса».

Он разжег солнце Везелвула. Разжег в тот самый момент, когда атмосферные процессоры уже находились в стадии перегрузки и должны были взорваться один за другим. Сейчас процессы пойдут вспять – за это Грегор как специалист мог поручиться.

Теперь ему оставалось совсем немного – выжить, отсидеться за мощными бронированными стенами до той поры, пока сюда не прибудут спасатели. И жизнь какого-то доктора вдруг перестала иметь значение. Важно было только одно – чтобы выжил он сам…

…Овальная плита наконец отъехала настолько, что доктор Фрамер смог протиснуться сквозь расширяющуюся щель. Он не видел, как вслед за ним Грегор поволок разлагающийся труп, – взгляд доктора, полный безумного, панического ужаса был устремлен в глубины аппаратного зала, где меж пультов управления сновали зловещие тени скопившейся тут нежити.

Он закричал, непроизвольно попятившись, но его спина внезапно наткнулась на твердый материал люка.

Доктор в панике оглянулся, но было поздно – пока он в оцепенении разглядывал сумеречные глубины зала, люк за спиной уже начал свой обратный ход, и теперь на месте прохода осталась лишь узкая щель.

– Грегор! Грегор!.. – в отчаянии закричал док, вцепившись в край люка. – Грегор, впусти меня обратно, прошу!..

В ответ, как ему показалось, прозвучал презрительный смешок. Доктор едва успел вырвать пальцы из щели, как люк, зашипев, встал на место.

Возвращение в реальность оказалось для Николая фон Риттера столь мучительным, что он впервые по-настоящему пожалел о том, что какое-то чудо вырвало его из гиперсна.

То, что поначалу казалось спасением, теперь упорно оборачивалось кошмаром.

Он лежал на спине там, где потерял сознание от лихорадки, и слышал какие-то странные звуки.

Кто-то рычал, низко, напряженно, угрожающе…

Этот звук заставил его повернуть голову, и в поле зрения попал облезлый, свалявшийся хвост какого-то животного.

Собака…

Николай сделал усилие и привстал.

В метре от него, припав к полу, застыл в угрожающей стойке тот самый пес, которого он подобрал на улице, когда пробивался сквозь голубые сугробы к зданию космопорта.

Это могло показаться чудом – но ведь выжил!.. Надо же… Как ни плох был Николай, но даже в таком состоянии он удивился тому, что пес все же выкарабкался из лап смерти, а когда он перевел взгляд чуть дальше, то его удивление перешло в легкий шок…

Напротив пса в трех или четырех метрах в таком же напряжении застыл мускулистый карлик с зажатым в отведенной для удара руке ножом.

– Эй!.. – хрипло вскрикнул Николай, непослушными пальцами пытаясь нашарить приклад импульсной винтовки. – Ну-ка, вали отсюда…

Карлик вздрогнул и, не отводя глаз от собаки, повернулся, чтобы поймать боковым зрением источник нового звука. Пес, продолжая рычать, повторил его движение. Он переместился, прикрывая лежащего на полу человека.

На лбу карлика вздулись вены.

Такого уродливого существа Николаю не приходилось встречать очень давно, с тех пор, как он в последний раз бывал на Омикроне-5… Но одно дело Омикрон, а другое… Тут он внезапно вспомнил, что понятия не имеет, где находится… Этот карлик, который мог зарезать его одним молниеносным выпадом, совсем не походил на тех генетических уродцев, что демонстрировались в цирках Омикрона. Тут имела место не просто мутация, а приспособляемость, а этот термин в корне менял взгляд Николая на потенциальные возможности низкорослого существа, сквозь добротную, но крайне застиранную одежду которого выпирали недюжинные мускулы.