Геннадий Прашкевич - Дэдо (сборник)

Только в одиннадцать часов вечера Жанна, наконец, постучала в дверь.

– О-ла-ла! Ты здесь? Почему? Я слышала, твой корабль ушел.

– Ну да, корабль ушел, а я остался. Ты сильно удивлена?

– Я сильней удивилась бы, увидев тебя на Монмартре, на улице Коланкур.

– Где это?

– Это в Париже, – ответила нежная проститутка, привычно раздеваясь. – Я тебе говорила, что Париж хороший город? Так запомни. Все остальные города по сравнению с Парижем просто рвотное.

– И Нагасаки?

– Нагасаки прежде всего.

– Ты так сильно хочешь вернуться в Париж?

– О-ла-ла! – сказала Жанна. – Но мне еще надо накопить денег.

– А ты уже много накопила?

– Почти половину того, что мне нужно, – честно ответила практичная француженка. У нее были пронзительные и бесстыдные глаза. Рыжие лохмы красиво падали на голые плечи. Пока Семен спрашивал, она успела раздеться догола. – Говорят, скоро сюда придет американский пароход. Говорят, он уже в пути. Вот тогда я заработаю на билет до Марселя.

– Когда придет это американское корыто?

– Не знаю. Говорят, через неделю.

– Сколько ты хочешь заработать?

Жанна назвала желанную сумму.

– Я дам тебе эти деньги, – сказал Семен. Его даже пот прошиб от такого неожиданного решения. – А еще я дам тебе теплый русский полушубок. Ты можешь продать его, а можешь носить. Как захочешь. Но все дни, пока этот вшивый американский пароход будет находиться в Нагасаки, ты будешь только со мной. А если хочешь, мы отправимся в Париж.

– Что ты хочешь делать в Париже?

– Не знаю. Зарабатывать на жизнь.

– В Париже я стою дорого, – заметила практичная француженка.

– Если мы будем вместе, это мне не будет стоить ни сантима, правда? К тому же ты можешь заняться другим делом.

– Но я ничего другого не умею, – изумилась француженка.

Плечи и широкая чистая спина Семена очень ей нравились, потому что выглядели надежными. Она даже провела по его большой сильной спине длинным ногтем, оставив на коже отчетливый след.

– Я могу красиво отдаться, ты знаешь. Но ничего другого.

– А чем ты раньше занималась во Франции?

– Позировала художникам.

– Спала с ними!

– Не со всеми, – согласилась Жанна. – Но бывала на разных веселых вечеринках. Плясала на столах голая, в русском национальном головном уборе. Его называют кокошник. Кель экзотик! Совсем голая, но в кокошнике на голове.

– Сучка, – нежно сказал Семен.

– Что значит сучка? – не поняла Жанна.

– Маленький русский зверёк женского пола, – объяснил Семен.

– Это хороший зверек?

– Сладкий и нежный.

– Ну ладно. Тогда зови меня так. И обними крепче… Кель экзотик… Сучка… Это звучит красиво… Я твоя маленькая сладкая сучка…

На другой день Семена схватила японская военная полиция.

Каким образом он выбрался из участка и оказался на голландском грузовике, этого никто не знает. Все его деньги остались у Жанны, он надеялся, что в течение недели она не будет принимать американских моряков. Мечтой бывшего марсового стало попасть в Париж. Несколько лет он упорно стремился в этот старинный французский город, но постоянно промахивался. В Нью-Йорке в каком-то грязном матросском борделе подцепил нехорошую болезнь, на Филиппинах в пьяной драке осколком стакана ему присадили по черепу, оставив на всю жизнь звездчатый шрам на правой части лба, в маленьком африканском порту Анниб его уложила на месяц гнусная черная лихорадка.

Но остановить Семена ничто не могло. Он стремился в Париж.

В Малакке жара, в Стамбуле проститутки походят на головешки, такие же худые и жадные, в Испании на них лучше совсем не смотреть. Семен все время стремился в Париж. Тонул у берегов Мадагаскара, отставал от корабля в Тунисе, сидел на Кипре в тюрьме. Там были очень крупные клопы. Таких он не видывал даже в Танжере, а в Танжере он тоже сидел в тюрьме. Там на грязной стене камеры было выцарапано гвоздем по-гречески: « Янакис – за убийство ». Стоило родиться греком, подумал тогда Семен, чтобы в Танжере сесть за убийство! За годы скитаний он научился многим языкам, разумеется, в самых простых матросских вариантах. Еще он научился драться и не жалеть противника в драке. Он многому научился, но хотелось ему одного – попасть в Париж. В Париж, только в Париж! А заносило его то в Танжер, то в Малакку, то вообще в Гонолулу. Сперва Малакка ему даже понравилась, но когда его туда занесло в пятый раз, он решил, что Малакка это чистое рвотное. И не потому даже, что Малакка совсем не походила на Париж, и даже не потому, что в Малакке он напивался страшно, – просто человека нервирует невозможность добраться до того, чего сильнее всего хочется.

Летом 1911 года Семен все же попал в Париж.

Город встретил его неуверенным дождем, потом выглянуло солнце.

В кармане бывшего марсового лежало почти четыреста франков, неплохие деньги, если вдуматься.

Но вдумываться он не хотел.

Он волновался. Ведь он в Париже.

Правда, в воздухе, чуть смоченном каплями дождя, как и во всех других городах мира, все равно чувствовалось что-то рвотное, а люди не походили на художников. Даже надпись на уличных писсуарах «Лучший шоколад Менье» не показалась Семену остроумной.

Узнав, что улочка Коланкур находится на Монмартре, он вспрыгнул на подножку узкоколейного парового трамвайчика. Возле базилики Сакре-Кёр, белый купол которой величественно возвышался над городом, Семена выгнали из вагона, потому что платить за проезд он не захотел. Какой смысл! Он бы и пешком прошел это расстояние! В общем, его выгнали. По кривым плохо вымощенным улочкам, вьющимся по склонам самого высокого парижского холма, он отправился искать нужную улицу.

Сперва по узкой Норвен поднялся до площади дю Тертр. Тут оказалась тьма мелких магазинчиков и кафе, но Семен не захотел тратить франки. Он хотел найти Жанну, увидеть ее друзей и сразу выбросить из мастерской и Дэдо, и Пабло, и вообще всех, кто с ней рядом окажется, а уж потом повести Жанну в одно из маленьких уютных кафе, прячущихся под красивыми – красными в белую полоску – козырьками.

«У друга Эмиля».

«У прекрасной Габриель».

«У Марии, хорошей хозяйки».

В кафе «Проворный кролик» (приземистый покосившийся домишко с зелеными ставнями, окруженный грубой нормандской оградой) Семен разговорился с папашей Фреде – нескладным, заросшим сивым волосом стариком в широченных брюках, в свитере и в рабочих сабо.

– Ищу человека по имени Дэдо. Слыхал о таком, браток?

– Может, и слыхал. Только кто он?

– Говорят, что художник.

– Ну, не знаю. Он постоянно сидит в кафе и ничего не делает, только пьет абсент, – не поверил папаша Фреде. – Он задолжал мне почти сто франков. Слышите, моряк? Вы его друг? Вы пришли вернуть мне деньги?