Ким Робинсон - Зеленый Марс

Их полет продолжался шесть часов, и спортивные ориентировщики сузили список возможных точек назначения до круга, включавшего в себя Джуно, Гавайи, Мехико и Детройт, хотя, как заметил Арт, если они летели на одном из новых самолетов класса «земля – космос», в этот круг могла бы входить половина Земли, а то и больше. Когда самолет приземлился, их провели по маленькому телескопическому трапу в большой автобус с затемненными окнами и барьером между пассажирами и водителем. Двери были заперты снаружи.

Они ехали около получаса. Затем автобус остановился, и их выпустил водитель, пожилой человек в шортах и футболке с рекламой Бали.

Все зажмурились от яркого солнечного света, но это явно был не Бали. Они оказались на маленькой асфальтированной парковочной площадке на дне узкой прибрежной долины, окруженной эвкалиптами. Океан – или очень большое озеро – лежал в миле на запад, виднелся лишь его узкий клин. Ручей, бежавший по равнине, стекал в пруд, раскинувшийся перед пляжем. Холмы, окружавшие долину, на юге были покрыты сухой травой, на севере – кактусами, выше поднимался сухой коричневый камень.

– Баха? – попробовал угадать один из ориентировщиков. – Эквадор? Австралия?

– Сан-Луис-Обиспо? – предположил Арт.

Водитель повел их вниз по узкой дороге к маленькому поселению, составленному из семи двухэтажных деревянных зданий, угнездившихся между прибрежных сосен на дне долины. Два здания у ручья были жилыми, и когда они бросили сумки и распределили между собой комнаты, водитель повел их в другое здание, где полдюжины довольно пожилых кухонных работников накормили их простым обедом из рагу и салата. Потом их снова отвели в жилые домики и предоставили самим себе.

Они собрались в центральном зале с дровяной печью. Снаружи было тепло, и печь не топили.

– Форту сто двенадцать лет, – сказал ориентировщик по имени Сэм, – и омоложение, судя по всему, не подействовало на его мозги.

– Оно и не должно, – ответил Макс, второй ориентировщик.

Они еще некоторое время обсуждали Форта. Каждый из них слышал, будто Уильям Форт был одним из выдающихся деятелей медицины, своего рода Луи Пастер их века, человек, победивший рак, как писали таблоиды. Он также избавил человечество от обычной простуды, основав «Праксис» в двадцать четыре года, чтобы торговать передовыми антибактериальными препаратами, и уже к двадцати семи стал мультимиллиардером. После он занялся превращением «Праксиса» в крупнейшее мировое транснациональное объединение. Восемьдесят лет подряд он упорно «распространял метастазы», как охарактеризовал это Сэм, а тем временем его личность преображалась в нечто, напоминающее ультра-Говарда Хьюза [12] Говард Хьюз (1905–1976) – американский предприниматель, инженер и режиссер, владелец крупнейших компаний США своего времени. Именно личность Хьюза послужила для кино и литературы прототипом образа таинственного и чудаковатого миллионера. , во всяком случае, ходили такие слухи. Он становился все более и более могущественным, пока, словно черная дыра, не исчез полностью за горизонтом событий собственного могущества.

– Надеюсь, он не слишком эксцентричен, – сказал Макс.

Другие члены их группы – Салли, Эми, Элизабет и Джордж – были настроены более оптимистично. Но все они испытывали беспокойство по поводу того, как необычно их встретили, а вернее, не встретили, – никто не пришел навестить их, пока они, озадаченные, не разошлись по своим комнатам.

Арт, как и всегда, спал хорошо и с рассветом проснулся от низкого уханья совы. Прямо под его окном журчал ручей. Стоял серый рассвет, воздух полнился обволакивающим сосны туманом. Откуда-то из недр здания донесся щелчок закрывшегося замка.

Он оделся и вышел. Все было насквозь мокрым. Ниже, на узких плоских террасах перед зданием, тянулись грядки с салатом и ряды яблонь, обрезанных и подвязанных так, что они больше походили на раскидистые кусты.

Когда Арт спустился к маленькой ферме над прудом, вещи вновь обрели цвет. Под большим дубом простиралась, словно ковер, лужайка. Арт подошел к дереву, будто его тянуло туда, тронул его грубую, потрескавшуюся кору. Затем он услышал голоса: по тропинке к пруду приближалась группа людей в черных гидрокостюмах с досками для серфинга и с длинными свернутыми крыльями дельтапланов. Когда они проходили мимо, он узнал людей, которых видел накануне на кухне, и водителя. Водитель помахал ему и пошел дальше. Арт направился к пруду. В соленом воздухе разносился низкий шум волн, в камышах плавали птицы.

Через какое-то время Арт вернулся по тропинке и в столовой комплекса нашел пожилых поваров, пекущих блинчики. После того как Арт и другие гости поели, вчерашний водитель провел их вверх по лестнице в большой зал заседаний. Они сели на диваны, составленные квадратом. Большие панорамные окна по всем четырем стенам пропускали достаточно серого утреннего света. Водитель уселся в кресло между двумя диванами.

– Я – Уильям Форт, – сказал он. – Рад видеть всех вас здесь.

При ближайшем рассмотрении он оказался странным стариком. Его лицо, словно следы вековых тревог, избороздили морщины, но в тот момент на нем можно было прочесть лишь безмятежность и отрешенность. «Шимпанзе, – подумал Арт, – проведший много лет в лаборатории, а теперь постигающий дзен». Или просто очень старый серфер и дельтапланерист – потрепанный, лысый, круглолицый, со вздернутым носом. А теперь переводящий взгляд с одного на другого. Сэм и Макс, которые не обращали на него внимания, пока он оставался водителем или поваром, чувствовали себя неловко, но он, кажется, не замечал этого.

– Единственный показатель того, – произнес он, – насколько мир полон людьми и насколько они активны, – это процент ассигнований в перечень продуктов, получаемых на основе фотосинтеза.

Сэм и Макс кивнули, как будто это было стандартным началом совещания.

– Могу я делать заметки? – спросил Арт.

– Пожалуйста, – ответил Форт и указал на кофейный столик, стоящий перед диванами. Там лежали блокноты и планшеты. – Позже я хотел бы поиграть в кое-какие игры, так что вот планшеты и блокноты, что вам удобнее.

Почти все взяли себе планшеты и некоторое время молчаливо возились, вынимая и запуская их. Пока они были заняты, Форт встал и начал ходить кругами вокруг диванов, поворачиваясь через каждые несколько предложений.

– Сейчас мы используем порядка восьмидесяти процентов чистой первичной продукции наземного фотосинтеза, – говорил он. – Ста процентов, вероятно, невозможно достигнуть. В перспективе емкость среды [13] Предельная нагрузка биологического вида на среду обитания (емкость среды) – это максимальный размер популяции вида, который среда может безусловно стабильно поддерживать, обеспечивать пищей, укрытием, водой и другими необходимыми благами. , по нашим подсчетам, составляет лишь около тридцати процентов, так что, образно говоря, мы зажрались. Мы уничтожаем наш естественный капитал, как будто где-то есть доступный резерв, и почти исчерпали некоторые наши активы, такие как нефть, дерево, почва, металлы, пресная вода, рыба и животные. Это затрудняет дальнейшее развитие экономики.