Михаил Шуваев - По ту сторону пространства

– Слышь, Клав, от я и грю – лифту забрали мэчеэсники – домой, чинить – а эти, мослифты, не верят ну никак! Да нет, они мне сами того, грили, мол, чинить берем! Зачем попёрли? Ничо они не попёрли! Нет, ты сюды слухай… – горячилась бабка.

Ермолай и Пантелей тем временем уже добрались до семнадцатого этажа, рванули еще выше, открыли ключом дверь на чердак, для чего пришлось снять огромный амбарный замок, и направились прямиком к электромоторам грузового лифта. Там они провозились минут десять и после этого, уже намного спокойнее, спустились на двенадцатый этаж, открыли общую железную дверь, а потом и дверь с номером «81» – Лешину квартиру.

Пантелей зажег в прихожей свет и собрался было сразу прошлепать в комнату, но Ермолай схватил его за полу малахая:

– Обувь сними и пыльник свой повесь, посидим тут немного, пока не успокоится.

– Я, что – я ничего. Посидим, так посидим, – легко согласился длинный и скинул огромные – размера сорок восьмого – луноходы и повесил на вешалку тулуп. Лицо у него было слегка вытянутое, окаймленное темно-русой квадратной бородкой, слегка вьющиеся волосы лежали на плечах. Это придавало Пантелею вид монаха, живущего в мрачной сырой келье древнего заброшенного монастыря. Хотя лицо его было скорее приветливо, чем сумрачно, а глубоко сидящие глаза иногда сверкали озорными искорками. Одет он оказался совершенно неожиданно в пятнистые спецназовские брюки и куртку. Попытавшись надеть Лешины гостевые домашние тапочки, он оставил эту бесперспективную затею и в носках прошел в комнату. Ермолай, тоже снял куртку и поднес к слегка полноватому лицу рацию:

– Порфирий Емельянович, все в порядке!

– Точно, Ермолай? – ворчливо пробурчало из трубки.

– Не беспокойтесь, все – тип-топ!

– Хорошо, возвращайтесь… – связь прервалась.

– Слышь, Пантелей, посмотри, там на кухне, кофе есть? – попросил Ермолай, а сам подошел к телевизору и включил его. Заметив стоящее прямо напротив кресло, он с удовольствием погрузился в него и вытянул ноги, на которых красовались Лешины тапки. Включив торшер, он повертел головой и с некоторым удивлением обнаружил относительный порядок в комнате холостяка. Телевизор, аудиовидеосистема, компьютер, торшер, журнальный столик, небольшая тахта, удобное кресло, бельевой шкаф и с десяток книжных полок, забитых больше дисками, чем книгами, стояли на своих местах и создавали приятный безмятежный уют. Одна вертикальная стойка с дисками валялась на полу, расплескав свое содержимое. «Утром собирался, торопился, не успел поставить на место» – уважительно подумал о хозяине Ермолай. Будучи сам аккуратистом он ценил это качество и в других.

На кухне раздался грохот и «черт!» Пантелея.

– Ну, чего там у тебя опять?

– Ничего, Ермоша, нашел, сейчас заварю! – продолжал греметь, но уже тише, длинный.

Ермолай пощелкал программами: в основном утренняя белиберда. Спустя пару минут в комнату вошел Пантелей. В руках он держал две дымящиеся кружки:

– Извини, зажевать у него толком нечем – одни консервы, – ставя кружки на стол, сказал он.

– Ерунда, сахар-то есть?

– Сахар есть, сейчас принесу.

– Давай. И заодно выгляни в коридор, как там, тихо?

Длинный сходил на кухню и принес сахар-рафинад. Ермолай бросил в чашку четыре кусочка и быстро размешал ложкой.

Пантелей в это время тихонько приоткрыл входную дверь с номером 81 и на секунду замер. Шумы подъезда ничем не отличались от обычных, и длинный юркнул обратно, тихо провернув замок.

– Все тихо, Ермоша! – входя в комнату, промолвил он и пригладил волосы.

– Отлично. Достань-ка мне во-он с той полки синие пластиковые корочки… Спасибо.

Крепыш углубился в изучение документов, которые извлек из папки. Просмотрев все бумаги, он покопался в глубоком внутреннем кармане и достал несколько листков, которые и сунул в синие пластиковые корочки.

– Положи, пожалуйста, на место, Пантелей, – попросил он и протянул длинному папку.

Засунув документы обратно между дисками, Пантелей подошел к тахте и плюхнулся на нее:

– Ермоша, мы заменили документы на квартиру Ненарокова, теперь ей владеет кто-то другой?

– Нет, в последний момент было решено ограничиться якобы подписанным контрактом на аренду квартиры.

– А что, есть надежда, что жилец вернется сюда?

– Не исключено. Но это в большей мере зависит от него самого.

– Что-то новенькое, – Пантелей отхлебнул из огромной щербатой чашки.

– Да. Ну, что, пойдем что ли?

– Пошли, давай чашку – сполосну…

Пока Пантелей ворочался на кухне и пускал в мойку воду, Ермолай надел теплые унты на оленьем меху, поношенную кожаную куртку на толстой овечьей подстежке и вязаную спортивную шапочку-менингитку. Пошарив рукой на верхней полке вешалки, он нащупал свои перчатки и сунул их в карман. Взглянув на торцевую панель вешалки, он заметил вбитый миниатюрный крючок и висящую на нем связку запасных ключей. Он уже собирался позвать Пантелея, но тот показался из кухни и стал напяливать свой неказистый малахай.

Они уже выходили к лифтам, как позади них приоткрылась дверь в соседнюю с Ненароковым квартиру, и оттуда выглянула пожилая женщина. Она испуганно уставилась на высоченного Пантелея.

– Здравствуйте, не пугайтесь, мы друзья Алексея. Он нас пустил к себе пожить ненадолго, вот, и ключи дал, – быстро сориентировался Ермолай и потряс для наглядности связкой.

Женщина ничего не ответила и торопливо закрыла дверь. Было слышно, как она ее заперла на два замка и накинула цепочку.

Ермолай с Пантелеем влезли в тесный маленький обшарпанный лифт и поехали вниз. Уже подъезжая к первому этажу, они услышали нестройный гул голосов и переглянулись. Створки со скрипом разъехались, крепыш с длинным вышли и очутились на первом этаже в центре небольшой толпы. Толпа колыхалась около дверей грузового лифта.

Пантелей, будучи, как минимум, на голову выше всех, вытянулся и попытался рассмотреть, что так заинтересовало местных обывателей. То, что он увидел, не обрадовало:

– Майн Гот!.. – вырвалось у него.

Взглянув снизу вверх на враз поблекшую физиономию напарника, Ермолай заработал локтями и приблизился к открытым дверям грузового лифта. Отодвинув в сторону последнюю спину, он замер, впитывая и осмысливая увиденное.

Кабина грузового лифта стояла на первом этаже. Но это не была затрапезная кабина разбитого, заплеванного и разрисованного лифта Карачаровского завода с поджаренными спичками кнопками и закопченным потолком, это было произведение искусства фирмы KONE с зеркальной внутренней отделкой стен и потолка, с серебристым полированным металлическим полом и массивными золочеными поручнями по периметру. Пульт управления напоминал торпедо «Роллс-Ройса» – бежевая кожа, рубиновые индикаторы, кнопки из слоновой кости и большой жидкокристаллический цветной монитор. Мягкий желтоватый свет, льющийся из кабины, освещал гомонившую на площадке толпу. А в самой кабине жутким и отвратительным диссонансом смотрелся представитель власти, лейтенант районного отделения милиции. Он стоял посреди кабины, низенький, безобразно толстый, будто проглотив арбуз целиком, автомат АКСУ болтался где-то в районе причинного места, а вокруг валенок растекалась отвратительная грязная лужа. В руках представитель власти держал рацию и, с трудом переключая ее с приема на передачу короткими и толстыми, как сардельки, пальцами, не обращая никакого внимания на то, что в толпе были женщины и дети, важно вещал: