Роберт Хайнлайн - Звездный десант (сборник)

Твои «глаза и уши» устроены так, чтобы не отвлекать лишнего внимания. Например, в полевом скафандре есть три канала связи. Для пущей секретности применяется очень сложное управление частотами – в каждом канале минимум две частоты, и обе необходимы для прохождения сигнала. Эти частоты непрестанно меняются под контролем цезиевых часов, синхронизированных с точностью до микросекунды с часами на другом конце, но все это не твоя забота. Хочешь канал А – связь с командиром расчета, – сожми зубы один раз, хочешь канал В – сожми дважды, и все в порядке. Микрофон закреплен у горла, в ушах – наушники, ты только говори. Кроме этого, внешние микрофоны по обе стороны шлема позволяют слышать все, что творится вокруг, – будто и нет на тебе никакого шлема. Или можешь отключить зануду-напарника и не прохлопать при этом, что говорит комвзвода, – только голову поверни.

Голова с рецепторами движения не связана, а потому ее можно использовать для других нужд – челюстями, подбородком, затылком можно, например, переключать радары, освободив руки для боя. Подбородок управляет обзорными дисплеями, челюсти – связью. Все дисплеи расположены за головой и над ней, но ты видишь их в зеркале напротив твоего лба. Вот из-за этих штуковин пехотинец и смахивает на громадную гориллу-гидроцефала, но, к счастью, противник обычно не живет так долго, чтобы успеть посмеяться над нашей внешностью, а радары и дисплеи – штука очень нужная: все их можно просмотреть быстрее, чем переключить телевизор с одной программы на другую, – прикинуть расстояние по пеленгу, посмотреть, где командир или напарники – справа и слева, и все такое прочее.

Стоит тряхнуть головой, как норовистая лошадь, и инфравизоры поднимаются на лоб, встряхнешь опять – опускаются. Если выпустишь из рук ракетомет, скафандр сам уберет его на место, пока он снова не понадобится. Нет смысла рассказывать о клапанах с водой и воздухом, гироскопах и тому подобном – все это работает автоматически, «а ты, палач, спокойно делай свое дело».

Конечно, носка скафандра требует некоторой наработки, и нас натаскивали до тех пор, пока мы не начали выполнять все машинально, как чистить зубы например. Передвижение и не требует особой практики – обучаться нужно в основном прыжкам. Когда прыгаешь как обычно, то, благодаря усилению, летишь гораздо дальше и быстрее, взлетаешь выше, чем при обычном прыжке, и дольше остаешься в воздухе. Эти секунды можно использовать – в бою секундам просто цены нет. И тратить их зря не стоит. В прыжке можно взять пеленг, выбрать цель, вести прием-передачу, выстрелить и перезарядить оружие, принять решение прыгнуть снова, не приземляясь, и заставить двигатели заработать снова. И все это за один прыжок, нужно только потренироваться.

Но, как я уже говорил, простое передвижение в скафандре особой практики не требует. Он делает то же, что и ты, – только лучше. Все, кроме одного: если где зачешется, остается только терпеть. Если когда-нибудь раздобуду скафандр, в котором можно почесать меж лопаток, честное слово, я на нем женюсь.

В МП скафандры бывают трех видов – полевой, командный и разведывательный. Скафандры разведчиков – скоростные, и район их действия поэтому обширней, но оружия они несут немного. У «командных» – более мощные мускулатура и двигатели; они быстрее и прыгают выше, и в них раза в три больше радаров и прочих штук в том же роде, да еще инерциальная навигационная система. Ну а полевые – это для нас, охламонов, простых мясников, стоящих в строю с сонной рожей.

Да, в скафандры я просто влюбился! Несмотря даже на то, что именно из-за скафандра повредил плечо. Любой день, когда наше отделение выходило на учения в скафандрах, становился для меня праздником. А в тот раз я был воображаемым командиром отделения и, в соответствии с должностью, был вооружен ракетами с ядерными боеголовками – воображаемыми. Их следовало использовать в воображаемой темноте против воображаемого противника. Это, надо сказать, было нашей постоянной бедой – все воображаемое, но от тебя требуют, чтобы вел себя, как в реальной обстановке.

Мы отступали, то есть «продвигались в направлении тыла», и какой-то инструктор с помощью радиоконтроля вырубил энергию одному из наших, превратив его в раненого. Следуя принятой в МП установке, я послал к нему на выручку и уже задрал нос от того, что отдал приказ прежде, чем мой № 2 догадался сделать это сам. Предстояла следующая часть операции – следовало использовать ракеты с воображаемыми ядерными боеголовками, чтобы воспрепятствовать воображаемому противнику преследовать нас.

Наш фланг двигался не спеша. Я должен был выпустить ракету так, чтобы никто из наших не оказался вблизи от взрыва, – и в то же время взрыв накрыл бы противника, тоже находящегося достаточно близко. С запуском, конечно, тормозить не следовало. Все варианты были просчитаны заранее: мы ведь еще только учились и зелены были, как молодая травка.

По установке я должен был при помощи радара установить положение всех наших с исключительной точностью, чтобы никого не зацепило взрывом. Но время поджимало, а я не так шустр, как электровеник, да и разобраться во всех премудростях еще как следует не успел. Я решил упростить себе задачу. Подняв инфравизоры, огляделся невооруженным глазом – ведь темнота была воображаемой… Все было в порядке, и только одного из наших черт дернул торчать по соседству, в полумиле от меня. Ракета у меня была небольшая, с обычной взрывчаткой, не способная ни на что, кроме облака дыма, поэтому я на глазок прикинул цель, вынул ракетомет и нажал на «пуск».

Проводив ракету взглядом, я прыгнул дальше, гордясь собой – ни одной секунды не потерял…

…И в воздухе мне вырубили энергию! Это, конечно, ерунда – все отключается постепенно, и приземлиться можно. Упав, я стал столбом – гироскоп помог сохранить вертикальное положение, – однако двигаться я теперь не мог. Попробуй двинься, когда на тебе тонны мертвого железа!

Вместо этого я принялся ругаться про себя – кто думал, что мне устроят «аварию», когда я вроде как главный! Черт бы их взял со всеми потрохами!

Да, следовало бы мне знать, что за командиром полувзвода сержант Зим следит постоянно.

Он подскакал ко мне и поговорил со мной тет-а-тет. Он сказал, что мне следует заняться мытьем полов, раз уж я такой тормоз, что не справляюсь даже с уборкой грязной посуды. Он обрисовал мое прошлое, настоящее и наиболее вероятное будущее и добавил еще кое-какие соображения на мой счет, которых я век бы не слышал. Однако под конец он взял тоном ниже:

– И как бы, по-твоему, подполковнику Дюбуа понравилось то, что ты тут натворил?

Затем он умчался. Я остался ждать и прождал часа два – до окончания маневров. Скафандр, еще совсем недавно казавшийся легким, как перышко, точь-в-точь семимильные сапоги, теперь давал ощущение, что нахожусь я внутри железной девы. Наконец сержант вернулся, включил мне энергию, и мы на полной скорости понеслись к штабу полка.