Алекс Лэмб - Роботер

Он преклонил колено. Потекли секунды молчаливого ожидания. Затем загрохотали динамики, превратившие хриплый шёпот пророка в горный обвал.

– Дитя моё, ты можешь приблизиться.

Стараясь не отрывать взгляд от пола, Густав встал, подобрал полы неудобной бурой мантии реконсидеристов и пошёл верх по ступенькам. И чем выше, тем тревожней и сквернее ощущал себя генерал. Он старался не обращать внимания. Тревогу и страх вызывала батарея ультразвуковых генераторов. Трон пророка конструировали лучшие специалисты по психоархитектуре. Наблюдающие придворные, невероятная роскошь, высокая крутая лестница, да ещё ультразвук – всё нацелено на подавление, внушение благоговейного ужаса. Но Густаву оно внушало только раздражение и недоверие.

На ступени ниже короля Густав снова преклонил колено. Ступеньку намеренно сделали узкой, с тем чтобы лишить пришедшего равновесия, показать, как легко качнуться, покатиться вниз, прочь от трона, покрыв себя вечным позором.

– Ваша Искренность, позвольте представить вам генерала Густава Улану. Его работа сделала возможным освободить Мембури.

Густой, зычный, ровный голос, не выдающий никаких эмоций – какой и подобает королю. Густав знал: король предпочёл бы, чтобы проект возглавил медельин. Но едва ли жалкие научные кадры медельинов смогли бы хоть долю того, что удалось Густаву.

Король тоже был изобретением пророка. Позволяя лидерам каждой партии и секты, присоединяющейся к Церкви Истинности, сохранять власть над своими людьми, Санчес создал непредсказуемое, хаотичное правительство. Многие из присоединившихся отчаянно боролись за влияние и питали застарелую ненависть друг к другу. Санчес не позволял им стрелять в спины и бороться за власть, формально передав её третьему лицу, но оставил право последнего слова за собой, сделавшись высшим символом власти.

А это значило, что Рамона можно было с лёгкостью заменить. Король это знал, знали и придворные. Потому слово короля весило куда меньше, чем ему хотелось бы.

– Генерал, ты можешь посмотреть на меня, – прогрохотал голос, раскатился по залу.

Густав поглядел в лицо, морщинистое, как грецкий орех. Санчес уже так стар! Он уже потерял свои седые волосы, так долго бывшие самой узнаваемой его чертой. Но глаза – по-прежнему холодные, внимательные, бездонные колодцы.

– Генерал, воздаю тебе хвалу за труды твои, – прохрипел пророк. – Ты вложил пламенный меч в руки воинов веры. Силы зла разбиты, и близится эра единства. Господь видит твои старания и радуется.

Пророк чихнул.

– Потому Господь велел мне наделить тебя личным правом субсектарности на двенадцать с половиной процентов впавшего в грех мира Галатеи после окончания войны.

Придворные охнули. Густав и сам не сразу поверил в услышанное. Подобный дар – огромная ценность, состояние, способное кормить семью многие поколения, конечно, если Густав обзаведётся ею. Он постарался не выдать изумления. Его давно уже так не застигали врасплох.

Он глянул искоса на округлое, тяжеловесное лицо короля. Рамон не слишком доволен щедростью вождя. Но и не слишком удивлён.

Лицо Санчеса смялось, будто обёрточная бумага, – Пророк удостоил генерала благожелательной улыбки. Взгляд, однако, оставался твёрже обсидиана.

– Генерал, я слышал о ваших свершениях, – сообщил пророк.

У Густава побежали по спине мурашки.

– Я слышал о трудностях в исследовании. О долгих месяцах кропотливых стараний, которые потребовались на созидание могучего оружия наших воинов. Наконец мы показали его мощь в битве. Уж скоро ваши великие труды завершатся.

Густав затаил дыхание. Санчес умело подбирал слова. Оставив в неведении двор, пророк дал понять генералу, что знает об умышленной задержке штурма Галатеи.

Но зачем тогда щедрый дар?

– Я поразмыслил над вашей великой жертвой во имя святого дела и решил, что могу способствовать вам в завершении праведных трудов. Я назначаю послушника Родригеса из моего личного окружения вашим помощником.

То есть генералу всучили соглядатая. Густав помрачнел.

– Послушник Родригес, можешь приблизиться.

Едва лишь пророк произнёс имя, Густав догадался, о ком речь. Он скосил глаза и увидел типа в белой рясе. Того самого, из приёмного зала. Тип поднялся по лестнице, встал на колени рядом с генералом. На краткое мгновение взгляды встретились. В глазах Родригеса сияло торжество.

Густав понял, отчего генерал удостоился состояния. Его купили. Наконец-то пророк решил навести порядок в запутанном деле со звёздным ключом. Теперь решает Высокая Церковь. Густав понял, чем это чревато, и похолодел.

Нет уж, если они решили, что гора денег заставит его отречься от дела всей жизни, то сильно ошиблись. Они ещё повозятся.

– Говори, – разрешил пророк.

– Ваша Искренность, у меня нет слов, чтобы выразить мою безмерную благодарность. Я желаю лишь продолжать труды во имя Господа. И я молюсь о том, чтобы стать достойным столь щедрых даров.

Пророк внимательно посмотрел на него, удостоверяясь в том, что понял стоящее за словами генерала. Хотя Санчес был глубоким стариком, рассудок его оставался острым, как бритва.

– Дитя моё, и я тоже, – сказал он и сухо улыбнулся. – Ты можешь идти. Благословляю тебя.

Густав поднялся и осторожно попятился, стараясь не запутаться в мантии, пыхтя и чертыхаясь про себя. Послушник же ступал ловко и умело, без труда держась наравне с неуклюжим генералом.

Когда оба наконец достигли приёмного зала, Родригес поглядел на генерала и торжествующе ухмыльнулся. А затем поклонился – слишком быстро, почти пренебрежительно.

– Генерал, такая честь работать с вами! Я предвижу наше тесное и крайне плодотворное сотрудничество.

В лице Густава не дрогнул ни единый мускул. Генерал молчал до тех пор, пока не поблекла улыбка святоши.

– …да, именно так, – наконец ответил Густав.

Он растянул губы в улыбку и смерил Родригеса взглядом:

– Добро пожаловать в команду. Давайте же пообщаемся, развлечёмся. Не сомневаюсь, половина двора сгорает от желания поговорить с вами.

Общение радости не принесло. Родригес тягался следом, будто комнатная собака или, скорее, рыба-прилипала. Густав едва сдерживал ярость.

Насущный вопрос: как пророк вызнал о задержке? Густав был уверен: это Танг. Адмирал одержим карьерой. Ему не терпится начать полномасштабное вторжение. Он продал руководителя за возможные звания и почести.

Дурак.

Густав вздохнул с облегчением, когда явился посыльный в белой ливрее. Визор его шлема мерцал.

– Сэр, генерал! Лорд Освальд Хан просит удостоить его чести частной аудиенции.

Густав выдохнул с облегчением. Освальд – союзник при дворе. Возможно, он сумеет избавить от несносного святоши.