Сергей Могилевцев - Сокровища Аю-Дага [крымские легенды]

И не случайно евреи назвали так эту долину: в те времена здесь были непроходимые болота, в которых из-за более мягкого климата водились хищные крокодилы, бегемоты, ядовитые змеи и разные другие водные твари. По берегам болот в непроходимых зарослях обитали львы, леопарды, медведи и свирепые вепри, и всё это вместе издавало непрерывный рёв, визг и шум, который мог сравниться разве что с рёвом, визгом и шумом, издаваемым бесчисленным еврейским народом, дующим в свои изогнутые медные трубы, смеющимся, плачущим, восхваляющим то Иегову, то языческих восточных богов, сделанных из дерева, золота и железа, и наводящего неописуемый ужас на диких тавров, исконных жителей этих мест. Шум и смятение, произведённое еврейским народом в долине Алушты, в этом Алуше, так разъярили местных диких зверей, что многие из них обезумели и начали среди бела дня бросаться на людей Моисея, одних разрывая на месте, а других утаскивая в лесную чащу, откуда ещё долгое время были слышны их истошные крики. Безумие диких зверей, населяющих алуштинскую долину, казалось бы, передалось самому пришлому народу, и Моисей не мог оставаться здесь слишком долго, справедливо опасаясь, что может навсегда увязнуть в этих болотах. От стоянки евреев в районе Большой Алушты не осталось ничего, кроме названия: «Алуш», да того обоюдного ужаса, ужаса зверей и людей, который, казалось бы, навсегда впитался в почву и воздух этих мест.

Ужас этот вполне физический и осязаемый, и всякий, кто хотя бы ненадолго останавливался в этом городе, смог ощутить его на себе. Ужасом древнего народа, не знающего, сколько ему ещё скитаться по земле, и попавшего в незнакомое и дикое место, а также ужасом местных зверей, испуганных вторжением миллионной армии пришельцев, пропитано здесь всё: горы, воздух, земля и море. Ужас сочится здесь отовсюду, ужас выскальзывает из-под ваших ног вместе с камнем, когда вы поднимаетесь в горы, ужас отбрасывает вечерами и ненастными осенними днями кривые тени в старых переулках Алушты, пугая детей и случайных прохожих; ужас живёт в бесплодных и пустых морских глубинах, в одиноких, несчастных, лишённых растительности холмах, на семи из которых расположен город Алушта; ужас застыл в расставленных в стороны, как руки скорбящих вдов, ветвях столетних смоковниц, он впитался в древние, полуобвалившиеся скалы, нависшие над Алуштой, он приходит весной со стороны моря вместе с липкой и беспощадной белой дымкой, плотным туманом закрывающей город до самого перевала, от которой люди сходят с ума, кончают с собой, или пьют, как безумные, а потом, забравшись в горы, неделями бродят в труднодоступных местах, не находя дороги домой. Именно первородный ужас привлекает сюда летом миллионы отдыхающих, и он же, этот ужас, живёт потом с ними в течение года, впитавшись, как наркотик, в мозг и кровь, заставляя через двенадцать месяцев опять возвращаться назад.

«Место Диких Зверей», Моисеев Алуш, никогда не исчезнет из пределов Алушты. Вечное столпотворение, вечный водоворот миллионов пришельцев, вечный шум, хохот, пение, пляски, какофония длинных изогнутых медных труб, уловки и призывы блудниц, разврат и религиозный восторг, смешение религий, языков, обычаев и амбиций, вечный распад, хаос и попытка спастись бегством из этого хаоса, — всё это в полной мере присутствует в современной Алуште. Оно никуда не делось, потому что нельзя никуда уйти от своего прошлого, которое навечно остаётся с тобой. Больше трёх тысяч лет прошло с тех пор, как Моисей разбил в Алуште свой десятый стан, но до сих пор это место остаётся именно Алушем, до сих пор оно незримо покрыто непроходимыми болотами с поднимающимися из них ядовитыми миазмами, до сих пор местные жители, потомки диких тавров, одновременно и рады миллионам пришельцев, и искренне ненавидят их; до сих пор обитают в алуштинской долине свирепые звери, передавая звериные обычаи горожанам, разрушающим здесь все древние постройки, словно продолжая начатую кем-то войну, и уничтожающим баснословные пейзажи, которыми любовался ещё Моисей; до сих пор миллионы приезжих, прибыв сюда на отдых, бегут через месяц отсюда в никуда, понимая, что это вовсе не Земля Обетованная, а всего лишь Алуш, всего лишь Место Диких Зверей, где невозможно оставаться надолго. Вот почему наиболее правильно и научно слово Алушта переводится с древнееврейского, как Алуш, то есть Место Диких Зверей. Ничто не происходит бесследно в истории, всё остаётся на своих местах, и, как бы кому этого ни хотелось, избавиться от прошлого невозможно.

«Я вернулась, я вернулась!» — шепчет ветер в вершинах скалистого Чатыр-Дага.

«Зачем ты вернулась?» — спрашивает спросонья давно уснувший медведь Аю-Даг.

«Я вернулась потому, что меня призвала Артемида!»

«Тебя опять призвала Артемида? Та, что накануне отплытия греков в Трою заменила тебя на жертвенном алтаре трепещущей лесной ланью и сделала жрицей в своём храме, находящемся в далёкой и неприступной земле тавров?»

«Да, меня опять призвала к себе Артемида, великая греческая богиня, три тысячи лет назад похитив меня у моего родного отца Агамемнона, предводителя ахейского войска, который, обливаясь слезами, занёс уже надо мной жертвенный нож, надеясь таким страшным способом вымолить у богов желанный попутный ветер; тот ветер, что должен был надуть паруса бесчисленной и свирепой флотилии, плывущей под стены надменной Трои!»

«Той флотилии, в которой, кроме Агамемнона, твоего отца, был и его брат Менелай, и непобедимый до времени Ахиллес, и хитроумный Одиссей, разрушивший в итоге с помощью своего деревянного коня стены надменного города?»

«Да, именно ради попутного ветра, который должен был доставить греков к берегам царства Приама, и была нужна великая жертва, которая бы умилостивила привыкших к гекатомбам, давно уже пресытившихся кровью античных богов!»

«Ты говоришь об Афине Палладе, покровительнице великих Афин, о боге войны Арее, о богине любви Афродите, о Гере, супруге великого Зевса, и о прочем великом сонме обитающих на Олимпе бессмертных?»

«Да, о них, и ещё о Посейдоне, повелителе Океана, об Апполоне, водителе всех девяти Муз, о боге ремёсел Гефесте, о мрачном подземном Аиде, и о многих других богах, управляющих жизнью людей, и требующих от них ежедневной кровавой жертвы!»

«Всё ясно, ты Ифигения, ты Ифигения, волею великой богини перенесённая из Греции в землю воинственных тавров! Да, мы помним тебя, мы всегда помнили о тебе все эти три тысячи лет, что прошли со времени твоего внезапного бегства к берегам давно покинутой Греции!»

«Да, я бежала отсюда три тысячи лет назад, бежала с помощью родного брата Ореста, специально приплывшего на поиски давно пропавшей сестры. Я, Ифигения, главная жрица этих суровых и неприветливых мест, волею античных богов, волею моей покровительницы Артемиды восстаю от вечного сна, восстаю от смертного сна, жестокого удела всех живущих под солнцем, и вновь возвращаюсь в свой давно уже забытый белокаменный храм!»