Виктор Федоров - Весенний ветер

— Вы, товарищ Николин, на четвертую батарею пойдете, — сказал полковник круглолицему, с едва приметным пушком на верхней губе солдату. — Батарея в сопках стоит. Не зная дороги, ее трудно отыскать. Поэтому пойдете с почтальоном Тиховым. Сейчас он в библиотеке.

Тихов оказался лобастым солдатом, похожим на цыгана. Когда Николин вошел в библиотеку, он не спеша укладывал в вещевой мешок толстые пачки писем.

— Вы Тихов?

На Николина глянули большие черные глаза.

— Допустим. А что?

— Я Алексей Николин. Радист…

— Знаю, — перебил почтальон. — Командир звонил. Письма сложу и отправимся. Помогите.

Николин присел рядом с почтальоном и начал торопливо бросать письма в мешок, но Тихов сердито отстранил его руку:

— Ну-ну, аккуратней, брат. Это не дрова.

Писем было много, и Алексею даже не верилось, что они для одной батареи. Он сказал об этом почтальону.

— Удивляться нечему, — ответил Тихов. — Сейчас каждый солдат семилетку или десятилетку окончил. Строчат писем столько, сколько время позволяет. Ну и ответов получают соответственно. К примеру, мой дружок Коля Князев получает в день по полтора десятка писем: родные пишут, товарищи, девчата. Чтобы отвечать на них, хоть личного секретаря заводи.

Сложив письма, они вышли из библиотеки. На улице было ветрено и морозно. Под ногами скрипел сухой снег.

— Вы с лыжами в ладах? — спросил Тихов.

Николин утвердительно кивнул головой.

— Добре. Летом-то я на четвертую пешком хожу, прямо через сопки, а зимой не пройдешь. Приходится вкруговую, по заливу на лыжах, — и Тихов распорядился: — Ждите меня здесь, а я за лыжами схожу и в военторг забегу — печенья возьму пару пачек. Дружок у меня на батарее, Коля Князев, страсть как печенье любит. Заказывал, чтобы я купил ему.

Когда почтальон вернулся с двумя парами лыж, солдаты встали на них и вышли из городка, направляясь в сторону залива.

Вскоре они уже шли по ровному полю. Слева от них возвышались плотно придвинутые друг к другу сопки. Они были покрыты снегом, но местами его смело, и на белом фоне отчетливо вырисовывались огромные серые камни. Справа расстилалось белое поле замерзшего залива; за полем виднелась темная, сливающаяся с горизонтом вода. День стоял хмурый. По небу тащились пухлые грязные тучи. Ветер гнал поземку, и казалось, что снег сотнями ручейков течет и течет навстречу солдатам, смывая их лыжный след.

Кому приходилось бывать на Севере, тот знает, как там круто меняется погода. Солдаты шли минут двадцать, и вдруг ветер стал крепчать, поземку погнало сплошным потоком, вершины сопок закурились белесой пылью. Тихов частенько посматривал в сторону сопок и на опустившиеся еще ниже тучи.

— Как бы пурга не прихватила, — услышал Николин тревожный голос почтальона. — Тут, брат, она бывает злая, свирепая.

— Может, назад вернуться? — забеспокоился Николин.

— Назад? — Тихов опять внимательно посмотрел на сопки. — Сейчас мы на полпути. Так что в любую сторону идти одинаково. Возможно, успеем…

Они попытались ускорить ход, но это им не удалось. Ветер крепчал с каждой минутой. Потом он метнулся резким порывом. Столбом всколыхнулся рыхлый снег. Перед глазами солдат заметались рои снежинок. Не стало видно ни неба, ни сопок, ни полоски воды. Спустив шапки-ушанки, солдаты продолжали двигаться вперед. Ветер сердито толкал в грудь, трепал полы шинелей, швырял в лицо мелкую, колючую крупчатку. Она слепила глаза, таяла на лице и ледяными каплями скатывалась за ворот. Николин задыхался от напряжения, едва успевая за Тиховым. Тихов ворчал:

— Проклятая погода! Который раз подводит…

Из этой реплики Николин понял, что почтальон бывал не раз в подобной переделке.

Долго они шли, борясь со стихией. Но вот Тихов остановился. Николин услышал его хриплый голос:

— От берега в море ушли…

И только теперь Николин увидел впереди Тихова темную воду.

— Вот дьявольщина! — возмутился Тихов.

Повернули вправо. Прошли минут десять — опять вода. Пошли назад. Николин проклинал и погоду, и почтальона, который, по его мнению, окончательно потерял верное направление. От усталости у Николина подкашивались ноги. Ему казалось, что вот-вот он упадет…

Наконец Тихов остановился.

— Дальше не пойдем. Будем ждать, пока немного стихнет.

Хотя Николин и валился с ног от усталости, но такое решение товарища его напугало.

— Чего ждать? Пурга, может, сутки продлится или дольше. Надо выходить к сопкам — там тише.

— К сопкам нам не выйти, — сказал Тихов. Он вытер варежкой лицо. — Ветром лед от берега оторвало и унесло. Поэтому и вода кругом.

У Николина похолодело сердце.

— Не может быть! — только он и мог произнести.

— Далеко ли нас утащило — вот вопрос, — размышлял вслух почтальон, не обращая внимания на смятение товарища. — Если от берега недалеко — полбеды. Не унесло бы в море — это хуже.

— В море? — Николин испуганно схватил почтальона за рукав шинели. — Утонем…

— Паника — плохой товарищ, — сердито сказал Тихов. — Нечего загодя себя хоронить.

Медленно потянулось время. Солдаты были в сапогах, поэтому долго стоять на одном месте не могли — зябли. Чтобы согреться, они стали ходить по кругу на лыжах. Иногда останавливались, отдыхали, пока холод не заставлял их вновь двигаться.

Так они ходили час, два, может, больше. Неожиданно пелена снега спала, хотя ветер и неистовствовал с прежней силой. Николин не понял, почему вдруг стало меньше снега, но, когда увидел воду в той стороне, откуда дул ветер, догадался, что поток снега, который несло с сопок и берега, теперь не достигает льдины, а поглощается широким пространством воды.

Ветер стих. Солдаты страшно устали. Вокруг, насколько мог видеть глаз, была вода и вода, над головой поблескивали далекие-далекие звезды. У Николина было большое желание повалиться в снег и уснуть, а там — будь что будет. Но когда эти мысли он высказал вслух, Тихов смерил его сердитым взглядом:

— Солдат. Да не будь ты тряпкой…

Николин не представлял, что они будут делать одни на льдине и можно ли было что делать, когда они оторваны от людей, от мира. Но Тихов оказался человеком находчивым и предложил:

— Давай снежный дом соорудим. Нужно как-то ночь коротать, а утром видно будет, что предпринять дальше.

Толщина снега на льдине оказалась больше метра… Сверху он был рассыпчатый, как сухая мука, а ниже — с твердой коркой. Лыжами солдаты разгребли рыхлый снег. Получилась неглубокая яма. Из твердого снега нарезали больших кирпичей и стали их укладывать по краям ямы. Вместо перекрытия Тихов положил наверх четыре палки и две лыжи. Двумя лыжами они нарезали еще несколько кусков снега и сделали из них крышу.

Внутри необычного дома, который более всего походил на просторную нору, было тихо. Солдаты заложили куском снега вход, надышали, и стало немного теплее, чем снаружи.