Герман Гессе - Рассказы о любви

Добрая тетушка гладила руку Берты, любвеобильно улыбалась чувствующему себя несколько одиноким домашнему учителю и проверяла время от времени за креслом хозяина дома, стоит ли во льду его бутылка вина.

— Расскажите мне что-нибудь про свою гимназию! — попросила Туснельде Пауля.

— Ах, гимназия! Да ведь сейчас каникулы.

— Вы ходите в гимназию без удовольствия?

— А вы знаете кого-то, кто ходит туда с удовольствием?

— Но вы же хотите приобрести знания?

— Ну да. Конечно, хочу.

— А чего вам хочется еще больше?

— Еще больше?.. Ха-ха! Еще больше мне хочется стать пиратом.

— Пиратом?

— Именно так. Морским разбойником. Пиратом.

— Тогда вы не сможете много читать.

— А это и не нужно. Я найду, чем занять свое время.

— Вы так думаете?

— О, конечно. Я стану…

— Ну?

— Я стану… ах, это не так просто сказать.

— Ну тогда ничего и не говорите.

Ему вдруг стало скучно. Он передвинулся к Берте и начал вместе с ней слушать отца. Папа был необычайно весел. Говорил только он один, все его слушали и смеялись.

Фрейлейн Туснельде медленно встала в своем свободном, элегантном английском платье и подошла к столу.

— Я хочу сказать всем спокойной ночи.

Тут все повставали со своих мест и, посмотрев на часы, не могли поверить, что уже наступила полночь.

На маленьком отрезке пути к дому Пауль шел рядом с Бертой, которая вдруг неожиданно очень ему понравилась, особенно после того как искренне смеялась шуткам его отца. Он был настоящий осел, когда сетовал по поводу приезда гостей. Как будет здорово провести вечер в беседе с этой девушкой.

Он почувствовал себя кавалером и уже сожалел, что весь вечер посвятил другой даме. Та, по-видимому, просто вздорная особа, а Берта намного ему милее, и ему было жаль, что весь этот вечер он держался от нее на отдалении. Он даже попытался сказать ей об этом. Она захихикала.

— О, ваш папа был неподражаем! Все было так прелестно.

Он предложил ей назавтра совершить прогулку на Айхельберг. Это недалеко и вокруг очень красиво. Он принялся описывать дорогу на гору и прекрасный вид оттуда и все никак не мог остановиться.

Мимо них проходила фрейлейн Туснельде, как раз в тот момент, когда он был так красноречив. Она слегка повернула голову и посмотрела ему в глаза. Она проделала это очень спокойно, с долей любопытства, но он усмотрел в том насмешку и внезапно умолк. Берта удивленно взглянула на него и увидела, что у него испортилось настроение, однако не знала отчего.

Они уже дошли до дома, Берта протянула Паулю руку. Он пожелал спокойной ночи. Она кивнула и ушла.

Туснельде прошла вперед, не пожелав ему спокойной ночи. Он видел, как она поднимается по лестнице, держа в руках лампу, и, глядя ей вслед, почувствовал, что сердится на нее.

Пауль долго не мог заснуть. Он лежал в кровати, чувствуя легкую лихорадку от всей этой теплой ночи. Духота в комнате усиливалась, на стенах без конца полыхало отражение зарниц. Временами ему казалось, он слышит вдали тихие раскаты грома. В долгих паузах между ними пробегал легкий ветерок, верхушки деревьев едва шевелились.

Юноша мечтательно вспоминал прошедший вечер, ощущая, что он сегодня совсем другой, чем был вчера. Он почувствовал себя повзрослевшим — во всяком случае, роль взрослого удалась ему сегодня лучше, чем при прежних попытках. С фрейлейн он беседовал весьма бойко, да и с Бертой потом тоже.

Его мучило, насколько серьезно отнеслась к нему Туснельде. Возможно, она с ним всего лишь играла. А про поцелуй Пракседис ему надо завтра обязательно почитать. Он что, в самом деле ничего не понял или просто забыл это место?

Ему очень хотелось бы знать, в самом ли деле красива фрейлейн Туснельде, по-настоящему ли она красавица. Она казалась ему такой, но он не доверял ни себе, ни ей. Как она при слабом свете свечей полулежала-полусидела в своем низком кресле, такая изящная и спокойная, со свисающей до земли рукой, это ему здорово понравилось. Как она отрешенно смотрела ввысь, в полурадости, в полуусталости, и ее тонкая белая шея — и светлое длинное вечернее платье, — такое можно увидеть лишь на картине.

Правда, Берта все равно была ему намного милее. Она, возможно, была еще несколько наивна, но очень нежна и прехорошенькая, и с ней можно было разговаривать, не испытывая досады, она только в душе посмеивалась над тобой. Если бы он с самого начала общался с ней, а не в самый последний момент, они, возможно, уже стали бы в этот вечер добрыми друзьями. Ему вообще сейчас стало жалко, что гости пробудут всего два дня.

Но почему другая так на него смотрела, когда он по дороге домой разговаривал и смеялся с Бертой?

Он вспоминал, как она прошла мимо и повернула к нему голову, и тут он вновь увидел ее взгляд. Все-таки она красива. Он опять все четко себе представил, но не мог отделаться от этого взгляда — насмешливого, ироничного, с уверенностью в превосходстве. Почему? Из-за «Эккехарда»? Или потому что он смеялся с Бертой?

Так он с тем и заснул, раздосадованный.

Утром небо затянулось тучами, но дождя пока не было. Повсюду пахло сеном и теплой пылью.

— Жаль, — посетовала Берта, спустившись вниз, — по-видимому, прогулку совершить не удастся?

— О, но у вас весь день впереди, — утешил ее господин Абдерегг.

— Ты как будто никогда не отличалась особой тягой к прогулкам, — произнесла фрейлейн Туснельде.

— Но мы ведь здесь на такое короткое время!

— У нас еще есть кегельбан на свежем воздухе, — предложил Пауль. — В саду. И крокет. Но играть в крокет, по-моему, скучно.

— А я нахожу крокет очаровательным, — объявила фрейлейн Туснельде.

— Ну, тогда, значит, мы можем поиграть.

— Хорошо, но только после. Сначала давайте выпьем кофе.

После завтрака молодые люди вышли в сад; к ним присоединился и кандидат. Для игры в крокет трава оказалась слишком высокой, и потому все решилось в пользу другой игры. Пауль с готовностью притащил кегли и расставил их.

— Кто начнет?

— Как всегда, тот, кто задал этот вопрос.

— Хорошо. А кто будет играть?

Пауль оказался в паре с Туснельде. Он играл очень хорошо и надеялся, что она похвалит его или хотя бы немного поддразнит. Но она даже не смотрела на него и вообще не уделяла игре должного внимания. Когда Пауль подал ей шар, она бросила его весьма небрежно и даже не посчитала, сколько кеглей упало. А вместо этого заговорила с домашним учителем о Тургеневе. Господин Хомбургер был сегодня сама вежливость. Одна только Берта была по-настоящему увлечена игрой. Она постоянно помогала расставлять кегли и прислушивалась к советам Пауля, какая цель лучшая для броска.

— Король в центре! — кричал Пауль. — Фрейлейн, мы тогда выиграем наверняка. Это даст нам двенадцать очков.