Роальд Даль - Ах, эта сладкая загадка жизни!

— Не хватит, — возразил Клод.

Я разнервничался.

— Я давно за тобой слежу, — заметил сторож, глядя на Клода.

— Уже поздно, — сказал я. — Может, пойдем?

Клод отбросил сигарету и медленно поднялся на ноги.

— Хорошо, — согласился он. — Идем.

Мы пошли по тропинке в ту же сторону, откуда пришли, оставив сторожа стоять там, где он стоял, и скоро он исчез в полутьме у нас за спиной.

— Это главный сторож, — сказал Клод. — Его зовут Рэббитс.

— Быстрее бы смыться отсюда, — предложил я.

— Пошли здесь, — сказал Клод.

Слева была калитка, выходящая в поле. Мы перелезли через нее и сели за изгородью.

— Мистер Рэббитс тоже собрался поужинать, — сказал Клод. — Забудь про него.

Мы тихо сидели за изгородью и ждали, когда сторож пройдет мимо нас, направляясь домой. Показались звезды, а на востоке над холмами за нашей спиной поднималась яркая луна в три четверти.

— А вот и он, — прошептал Клод. — Не шевелись.

Сторож, неслышно ступая, шел по дорожке, а за ним по пятам мягко и споро двигалась собака. Мы смотрели из-за изгороди, как они шествовали мимо.

— Сегодня он уже не вернется, — сказал Клод.

— Откуда ты знаешь?

— Зачем сторожу ждать тебя в лесу, если он знает, где ты живешь? Он подождет, пока ты вернешься, у твоего дома.

— Это хуже.

— Нет — если ты выгрузишь где-нибудь добычу, прежде чем возвратиться домой. Тогда он тебя не тронет.

— А как насчет другого, того, что на поляне?

— Он тоже ушел.

— Откуда такая уверенность?

— Я месяцами изучал этих мерзавцев, Гордон, честное слово. Я знаю все их повадки. Нет никакой опасности.

Я неохотно последовал за ним обратно в лес. Теперь там царила кромешная тьма и было совсем тихо. По мере того как мы осторожно продвигались вперед, звуки наших шагов разносились эхом вокруг, будто мы шли по кафедральному собору.

— Вот здесь мы разбросали изюм, — сказал Клод.

Я раздвинул кусты.

Поляна была тускло освещена молочным светом луны.

— Ты вполне уверен, что сторож ушел?

— Да точно ушел.

Я видел лицо Клода под козырьком его кепки — бледные губы, бледные щеки и большие глаза, в которых плясали искорки нервного возбуждения.

— Они сейчас на ночлег устраиваются?

— Да.

— Где?

— Везде. Далеко не улетят.

— Что будем делать дальше?

— Сидеть и ждать. Я тут захватил для тебя кое-что, — прибавил Клод и протянул мне маленький карманный фонарик в виде авторучки. — Он тебе может понадобиться.

Постепенно я стал чувствовать себя лучше.

— Мы их увидим, если они рассядутся на деревьях? — спросил я.

— Нет.

— Хотел бы я посмотреть, как они устраиваются на ночлег.

— Тут тебе не кабинет зоологии, — сказал Клод. — И потише, пожалуйста.

Мы долго стояли и ждали.

— Мне сейчас пришла в голову скверная мысль, — сказал я. — Если птица спокойно удерживает равновесие, когда просто спит, с какой стати таблетка заставит ее упасть?

Клод бросил на меня нервный взгляд.

— В конце концов, — сказал я, — она ведь не мертвая. А просто спит.

— В отрубе, — уточнил Клод.

— Но это тоже сон, только покрепче. Зачем ей вообще падать?

Наступила зловещая тишина.

— Надо было испытать на цыплятах, — сказал Клод. — Мой папа так бы поступил.

— Твой папа был гением, — заметил я.

В этот момент у нас за спиной послышался мягкий стук.

— Эй!

— Тс-с!

Мы стояли прислушиваясь.

Шмяк.

— Опять!

Звук был приглушенный, точно примерно с уровня плеча сбрасывали мешок с песком. Шмяк!

— Это фазаны! — вскричал я.

— Погоди!

— Уверен, что фазаны!

Шмяк! Шмяк!

— Ты прав!

Мы побежали в глубь леса.

— Где это было?

— Вон там! Двое были вон там!

— Мне показалось, где-то здесь.

— Давай искать! — сказал Клод. — Они не могут быть далеко.

С минуту мы занимались поисками.

— Одного нашел! — крикнул Клод. Когда я подскочил к нему, он держал обеими руками отличного петушка.

Мы внимательно рассмотрели фазана, осветив фонариками.

— В полном отрубе, — сказал Клод. — Еще жив — я чувствую, как бьется его сердце, но он в полном отрубе.

Шмяк!

— Еще один!

Шмяк! Шмяк!

— Еще два!

Шмяк! Шмяк! Шмяк! Шмяк!

— Господи помилуй!

Шмяк! Шмяк! Шмяк! Шмяк! Шмяк!

Фазаны вокруг дождем падали с деревьев. Мы принялись как сумасшедшие бегать туда-сюда в темноте, освещая землю фонариками.

Шмяк! Шмяк! Шмяк! Эти трое мне чуть на голову не свалились. Я как раз находился под деревом, когда они падали, и нашел их сразу же — двух петушков и тетерку. Они были вялые и теплые, перья на ощупь казались удивительно приятными.

— Куда мне их складывать? — крикнул я, держа фазанов за лапы.

— Клади сюда, Гордон! Сваливай сюда, здесь светлее!

Клод стоял на краю поляны, залитой лунным светом. В каждой руке он держал по паре фазанов. Лицо его светилось, глаза сверкали от удовольствия, и он оглядывался вокруг, как ребенок, который только что обнаружил, что весь мир сделан из шоколада.

Шмяк! Шмяк! Шмяк!

— Мне это не нравится, — сказал я. — Их слишком много.

— Да это же прекрасно! — крикнул Клод и, бросив птиц, которых принес, побежал искать еще.

Шмяк! Шмяк! Шмяк! Шмяк! Шмяк!

Теперь их нетрудно было находить. Под каждым деревом лежала птица, а то и две. Я поднял еще шесть штук и, захватив в каждую руку по три, побежал и бросил их к остальным. Потом еще шесть. И еще столько же.

А они все продолжали падать.

Клод, охваченный восторгом, точно безумный призрак метался между деревьями. Я видел, как лучик его фонарика скользит в темноте, и каждый раз, наткнувшись на птицу, Клод победоносно вскрикивал.

Шмяк! Шмяк! Шмяк!

— Услышал бы это старина Хейзел! — крикнул он.

— Не кричи, — сказал я. — Меня это пугает.

— Что такое?

— Не кричи. Здесь могут быть сторожа.

— К черту сторожей! — вскричал Клод. — Они все ушли спать!

Фазаны падали еще минуты три-четыре. Потом вдруг все прекратилось.

— Продолжай искать! — крикнул Клод. — Их еще много на земле!

— Тебе не кажется, что лучше уйти, пока не поздно?

— Нет.

Мы продолжали искать, осмотрели пространство в сотню ярдов на север, юг, восток и запад и в конце концов, надеюсь, собрали почти всех фазанов. Целую кучу.

— Это чудо, — говорил Клод. — Просто чудо, черт побери.

Он смотрел на фазанов в состоянии, близком к экстазу.

— Давай лучше возьмем дюжину и смоемся, — сказал я.

— Я бы хотел их сосчитать, Гордон.

— На это у нас нет времени.

— Я должен их сосчитать.

— Нет, — сказал я. — Пошли.

— Один… Два… Три… Четыре…

Он тщательно их пересчитывал, поднимая каждую птицу и бережно откладывая ее в сторону. Луна висела у нас прямо над головой, и вся поляна была ярко освещена.

— Не буду я здесь больше прохлаждаться, — сказал я, спрятался в тени и ждал, когда он закончит подсчет.