Вадим Панов - Непостижимая концепция

— Во мне нет жалости, — признался Химик, закрывая глаза. — Я помогаю только потому, что это правильно, ведь иначе они умрут. Я помогаю, но ничего не испытываю, а когда они умирают, мне не жаль. — Пауза. — Значит ли это, что во мне нет добра?

«Зато полным-полно безумия!»

— Я накормил тебя, защитил, дал красоту и здоровье, которые ты не растеряла даже вдали от Силы, но ты все равно преисполнена зла. Чего тебе не хватает?

— Мне надоело тебе подчиняться!

— Гордость есть зло? — принял новую тему Химик. — Любопытно… Однако никто не заставит меня поверить, что добро есть склоненная голова. Отсутствие гордости есть страх, а свеча должна гореть, даже если она одна.

— Я тебя ненавижу!

— За что? — удивился фабричный.

— За то, что ты сильнее!

— Значит, все-таки страх…

— Замолчи!

— Или что? — с едва уловимой издевкой осведомился Химик.

И дружелюбие податливой силы заставило Тару выкрикнуть:

— Или я тебя убью!

«Убью!», «Убью!», «Убью!» — эхом пробежало над поляной злое обещание.

На мгновение у Химика опустились уголки губ, но уже в следующий миг он выдавил из себя улыбку и напомнил:

— Я уже умер. Я умер за тебя и всех, кто жив. Я умер, чтобы умерли те, кто стал мертв в тот день и много позже. Я умер и тем погубил бессчетные жизни, но дал надежду остальным… Я добрый? Или злой?

Ответом стала тишина.

— Какой я?

И девушка вздрогнула, увидев сочащиеся из закрытых глаз слезы.

— Почему смерть обходит меня стороной? Испугалась того, что я натворил? Не справилась с миллионами душ, которые я ей отправил? Или она меня презирает?

— Ты хочешь умереть? — Тара кашлянула, прочищая горло, и закончила уверенно: — Я могу помочь.

И в кулаке ее, подчиняясь воле и желанию, сформировался туманный шарик, переполненный невиданной энергией.

— Ты знаешь, что не можешь.

— Сила со мной, — уверенно произнесла девушка, чувствуя сладкое покалывание энергетических иголочек шара. — Она выбрала живое.

— Она выбирает по другим критериям.

— По каким?

— «За огонек во мраке можно простить все», — процитировал Химик. — Это следующий постулат Милостивого Владыки, но смысл его доступен лишь тем, кто постиг предыдущий.

— Просто поверь, — предложила Тара, медленно приближаясь к сидящему на валуне лидеру.

— Я устал верить, — ответил тот. — Я хочу разобраться.

— В чем?

Она боялась бросать туманный шарик издали, опасалась подвоха и решила подступить как можно ближе. На три или два метра. Решила не рисковать.

— Я не умер, — объяснил Химик.

Девушка сделала шаг.

— И это не просто так. Меня оставили зачем-то. Возможно, что-то исправить… Или понять…

— Ты уверен?

Еще один шаг.

— Пожалей меня, — попросил Химик.

— Что? — растерялась Тара.

— Пожалей меня, — повторил серый. — Пожалуйста. Мне очень тяжело.

— Я могу все это остановить, — пообещала опомнившаяся девушка.

Третий шаг. Пора. Сила бурлит.

— Не тебе решать.

Туманный шарик взвивается в воздух.

И повисает.

Химик распахивает глаза.

А в следующий миг Тара понимает две вещи. Первое: таких глаз, как сейчас у Химика — огромных, втрое больше обыкновенного и пронзительно алых, словно пылающая огнем кровь, — ей еще не доводилось видеть. Второе: Сила отнюдь не дружелюбна.

— Нет… — шепчет девушка.

И падает во тьму, порожденную дьявольскими глазами Химика.

И слышит сквозь гудение смерти заданный ровным тоном вопрос:

«Какой я?»

— Доложите обстановку!

— Вертушка сгорела, мы заняли позицию на опушке леса, — устало ответил Петелин. — Требуется эвакуация.

— Сколько вас?

— Пятеро. — Короткая пауза. — И пять тел.

— Где полковник Шишкин?

— Погиб.

— Бергер?

— До сих пор на Фабрике.

— Кто приказал начать операцию?

— Шишкин.

На той стороне негромко выругались, после чего чуть тише добавили:

— Продержитесь два часа, помощь идет.

— К ним тоже, — угрюмо заметил капитан Тихонов, кивая на дорогу. — Укрепляются.

Петелин резко обернулся, рассчитывая увидеть вооруженный конвой, а разглядел лишь четыре телеги, медленно приближающиеся к бетонным преградам. К квадратным глыбам, щербатым от пуль, что грызли их несколько минут назад; выпачканным брызгами крови; теплым от взрывов гранат. У третьего блока слева срубило Сокола, там осталась его «мотыга». Но сидящие в телегах люди ничего об этом не знали. И не факт, что открывающие ворота серые им об этом расскажут.

— Это не подмога, — угрюмо произнес Петелин. — Они приехали за едой.

Жизнь продолжалась.

— Тара думала, что все поняла, поскольку мыслила кубиками, готовыми формами, — медленно произнес Химик, глядя на вышедшего из-за ясеня Бергера. Глаза фабричного стали обыкновенными чуть раньше, когда порожденная ими тьма доглодала девушку. — Тара мыслила так, как требует от вас мозг. Ты ведь знаешь, что мозг — большой лентяй, не так ли?

— Читал об этом.

Расправа не произвела на Бергера особенного впечатления: он знал, что Химик сильнее Тары; но вот философских высказываний не ожидал.

— Поэтому Милостивый Владыка запрещает записывать постулаты: заставляет тренировать мозг, не позволяет успокоиться.

— Чего не поняла Тара?

— То, что я — это место; это место — я. Все, что ты видишь вокруг, — это мир, создавший меня из себя, ибо в нем было слишком много меня. Мы уткнулись в ничто, извернулись, сплелись, напитались, стали сильными, но оказались втиснутыми в бойлерную. Я создатель этого мира, его господин и раб. Я все и никто, но не понимаю: какой я?

— Ты можешь говорить по-русски?

— Ты не удивился, — медленно произнес Химик. — Я показал тебе место Силы, показал часть ее возможностей, упомянул Владыку… Тебе было интересно, безумно интересно, но ты не удивился. — Пауза. Жесткий взгляд впивается в Федора. — Я не один!

Конечно, нет.

Этнограф потер виски, после чего ответил Химику не менее жестким взглядом:

— Мы прогнозируем существование восьми Точек Отражения.

— Что это такое?

— Они же «аномалия ноль», — добавил Бергер.

— Что это?

— Восемь Врат — восемь зон. Энергии оказалось так много, что хватило не только на создание переходов в другие миры — часть ее вырвалась за пределы Станции и связала точку Земли…

Пауза. Очень долгая пауза.

— С чем? — не выдержал Химик.

— Мы не разобрались, — честно признался этнограф. — Энергетический поток подвергся воздействию, должен был исчезнуть, развеяться, но вместо этого возникли замкнутые, переполненные энергией лакуны, внутри которых нарушены все возможные законы мироздания. Точнее, не нарушены, но поставлены в зависимость от желания… Гм… От желания тех, кто управляет…