Вадим Панов - Непостижимая концепция

И коснулся рукой старого шрама.

— Поведал, — не стал скрывать Бергер. — Но не удивил.

— Ты не только наблюдательный, но и опытный?

— Я знаю людей, которые могут больше.

— Например?

— Госпожа Патриция, да продлятся ее дни вечно.

— Что ты знаешь о вечности?

Вопрос Химик бросил не подумав, сгоряча, резко бросил, явно принижая Федора, однако этнограф не среагировал на неожиданный выпад, продолжая гнуть свою линию. Демонстрируя знаменитое московское упрямство.

— Сейчас не о вечности, а о том, что ты можешь больше. Не столько, сколько Госпожа, но больше, чем хочешь показать.

— Не боишься мне это говорить? — тихо спросил Химик.

— Чего мне бояться? — «удивился» в ответ Бергер.

— Ну хотя бы того, что десять минут назад три спутника «Науком», которые накрывали эту территорию, неожиданно сменили орбиту. И ты остался без связи.

— Теперь я точно знаю, что пришел куда нужно, — рассмеялся Федор. — Два с лишним года я рыскал по обломкам, изучая преобразившихся местных и беглых генавров, которых одичалые туземцы принимали за колдунов. А теперь сорвал джекпот.

— И что же ты выиграл? — тяжело спросил Химик. Очень тяжело, словно из камня вырезая каждое слово.

— Сказку.

— Сказки бывают страшными.

— Тем интереснее.

Глаза в глаза, слово против слова. Тщедушный Химик стал вдруг напоминать глыбу, окутал их своей аурой, словно в скалу закатал, но Федор не отступал. Понимал, что слабее, но не отступал.

И фабричный был вынужден признать:

— Патриция молодец… умеет подбирать людей. — Не позволил себя перебить, продолжил: — Так почему ты не боишься?

— Потому что теперь от тебя точно не отстанут.

— Но ведь ты будешь мертв.

— За меня расплатятся, ведь убив меня, ты нанесешь оскорбление Госпоже.

— А если я предложу Патриции нечто существенное? — заинтересовался фабричный. — Что-нибудь такое, что заставит ее позабыть о твоей крови?

— Госпожу нельзя купить, — убежденно ответил Федор.

— Она не человек?

— Она была в Верхнем мире. Она говорила с богами, и боги позволили ей совершить задуманное. Отец моей Госпожи — тот, кто заставил отступить Смерть. Отец моей Госпожи — император, который может захватить Землю, но не хочет. Отец моей Госпожи видел души тысячелетних Традиций и тесал их, придавая им форму своего замысла. Чем, по-твоему, можно купить Патрицию, Химик?

Убежденность.

Убежденность, убежденность и еще раз убежденность. Фабричный разговаривал с Бергером второй раз, но видел этнографа разным: заинтересованным, избитым, осторожным, уверенным, но сейчас перед ним стоял человек предельно убежденный. Очень похожий на фанатика. Человек, считающий себя частью чего-то необыкновенно большого.

В этот раз они вели разговор вдали от административного корпуса, стояли у бойлерной, приземистого бетонного здания обыденно-потрепанного вида, однако взгляды, которые бросал Бергер на ее перекошенные двери, говорили сами за себя.

— Я хочу знать твои тайны.

— Сказка может оказаться страшной.

— Не повторяйся.

Продолжать спор не имело смысла. Химик распахнул двери, и Бергер вздрогнул, увидев за ними плотный оранжевый туман, в сердце которого широкие черные линии складывались в слово «Мир».

— Смерть, — убежденно повторила Тара, плотно удерживая зачарованного Шишкина в плену своего черного взгляда. — Химик беспощаден, как змея. Смерть — это все, что ему нужно.

— Так не бывает, — едва слышно пролепетал полковник.

Он уже не сопротивлялся девушке, а лишь пытался. Разум Шишкина продолжал инстинктивно противиться грубому вторжению, но изменить что-либо полковник уже не мог. Тихий разговор, на который не обращали никакого внимания отдыхающие безы, сковал несчастного крепче кандалов.

— Химик — сумасшедший.

— Химик — сумасшедший… — послушно повторил Шишкин.

— Химик хочет убивать.

— Химик хочет убивать.

— Химик убьет Бергера…

— Его нужно защитить, — «догадался» полковник.

— Немедленно!

«Глубокая» фаза вторжения завершилась, нужные идеи поселились в голове офицера, и Тара отпустила Шишкина в свободное плавание, знала, что никуда он с заданного фарватера не денется.

— А ведь я говорил, что не следует идти одному! Я предупреждал!

— Ты можешь все исправить.

— Без тебя знаю! — отмахнулся полковник, выскакивая из отсека. — Тревога!

Подскочившие безы недоуменно уставились на взвинченное руководство.

— Яйцеголовый вляпался! — громко объявил Шишкин. — Нужно выручать придурка!

— Так я остался совсем один. Меня не существовало, но я чувствовал. Потоки боли, омуты забытья, недоумение, страх — все проходило через меня, перетекало, пропитывало, исчезало и возвращалось вновь. Я знал, что умер, но реальность не отпускала. Тогда я испугался, счел себя уродом, но в следующий миг понял, что законы нарушены, мир изменился, а местами спятил. Я был жив, но я умер.

— Для трупа ты неплохо сохранился, — попытался сострить Бергер.

Этнографу показалось, что шутка будет уместной, однако Химику она не понравилась. Он исповедовался и относился к происходящему со всей серьезностью.

Выдержав паузу, он вытянул перед собой левую руку:

— Попробуй найти пульс.

— Это старая шутка.

— Мое сердце не бьется с тех самых пор, как рухнули законы.

— Изменились, — тут же уточнил Федор.

— Мы говорим об одном и том же.

— Госпожа сплела между собой несколько ветвей Древа. Это вмешательство не могло затронуть базовый принцип нашего мира.

— Какой?

— Все умирает, — провозгласил Бергер. — В этом суть Великого Колеса!

Прозвучало несколько пафосно, но с той искренней убежденностью, каковой подкупал этнограф. Громко прозвучало, ярко, и Химику оставалось лишь развести руками:

— А как быть с нами?

И на этот раз ему удалось удивить Федора.

— С вами? — растерялся этнограф. — Разве ты не один?

— Только разрывными!

— Они их не берут!

— Подствольники!

— В головы бейте!

— Гена! Генку накрыло!

Боевая операция началась в тот момент, когда осназовцы вышли из леса. Чуть раньше отрубило спутниковую связь, сеть легла, превратив «балалайки» в ненужный хлам, но на такую мелочь парни даже внимания не обратили. Заученно активизировали гарнитуры и ушли на радиоканал. А полковник подал последний из предварительных приказов:

— Действовать по плану.

Вот тогда-то и началась операция. И первые двести двадцать три секунды она действительно развивалась в соответствии с планом.

К Фабрике безы подошли быстро, но аккуратно, мастерски используя малейшие укрытия и складки местности. Знали, что их ждут, готовились к бою, к пулям и удивились, услышав холодный голос из замаскированных динамиков: