Ли Чайлд - Манхэттенское безумие (сборник)

Сэм улыбнулся ей:

– Не скажу.

Не доходя нескольких рядов скамеек до выхода, он сумел освободиться от миссис Дарнелл, когда она посмотрела в другую сторону, и затеряться в толпе. Он хотел последовать за последним мужчиной, который поднялся с места и тоже хотел выступить, – за тем самым, речь которого заглушила музыка Баха.

Платье в цветочек, пышная прическа, круглое лицо.

Он заметил и узнал ее, когда она стояла между двумя другими, более молодыми женщинами, и тут же интуитивно догадался, кем они могут быть, – воспитательницами в том самом дошкольном учреждении, где работала Присцилла, в детском садике, таком немодном, что у него даже не было листа ожидания, списка желающих когда-нибудь устроить туда своих детишек. Они и сами выглядели немодно в этой с шиком разодетой толпе. Старшая из них выглядела как добрая тетушка, в объятия которой с радостью бросится любой ребенок.

Она не улыбнулась, когда Сэм сказал:

– Извините меня…

– Да?

– Вы встали со скамьи в церкви и начали что-то рассказывать о Присцилле…

– Да.

– Мне очень жаль, что вам не дали продолжить. Вы не могли бы рассказать мне, что хотели там произнести?

– А вы кто?

– Извините. Меня зовут Сэм Уотерфорд. Я был ее врачом.

– Ох! – У нее был усталый и опустошенный вид; сейчас, вблизи, она отнюдь не выглядела такой, которой можно было бы броситься в объятия. – Я всего лишь собиралась сказать, что дети и родители в нашем садике ее просто обожали. Я думала, это поможет нам раскрутить наш бизнес. У вас есть внуки?

Сэм был несколько ошеломлен ее холодным, острым взглядом и резкими словами – а также тем, что она приписала ему наличие внуков – досрочно.

– У меня сын в четвертом классе.

– Неужели? – Это единственное слово, произнесенное удивленным тоном, оскорбило его, как будто ее бесило, что у мужчины такого возраста имеется столь юный сын. Сэм решил, что она бестактна и неприятна; ничего удивительного, что в ее детском саду нет листа ожидания.

– Мне она нравилась, – сказал он, как бы заступаясь за Присс. – Очень нравилась. Вот я и подумал, что вы хотите рассказать какую-нибудь связанную с нею веселую или забавную историю.

Тетушка засопела и уставилась на молодых женщин по обе стороны от нее. Чего она не видела, так это того, как они смотрели друг на друга, когда она повернулась обратно к нему.

– История, которую я хотела рассказать, не слишком хорошая, – заявила она. – Я ее уволила неделю назад.

Тут она наконец улыбнулась, но улыбка эта получилась несколько глупой и самодовольной.

– Наверное, не самая подходящая история для похорон, а? А какой вы доктор, по каким болезням?

– Акушер-гинеколог.

– Ох! А мне показалось, что вы сказали, что психиатр.

Она снова самодовольно ухмыльнулась и пошла прочь.

Одна из более молодых женщин пошла вместе с нею, но вторая осталась стоять на месте и спокойным тоном сообщила:

– Не обращайте на нее внимания. Она вечно ревновала Присциллу; ей было не по нраву, что дети и их родители любят Присс больше, чем ее. И она все еще бесится по поводу того, что сделала Присцилла.

– А что она сделала?

– Она зачитала парочке родителей нечто вроде Закона о мятеже [11]. Они прямо-таки на это напрашивались!

– И когда это случилось?

– В тот день, когда она погибла, – ее глаза наполнились слезами. – Это так ужасно, что ее последняя мысль, связанная с нами, была об увольнении, но, мне кажется, она знала, что всем нам этот ее поступок страшно понравился. Сьюзен, – она ткнула большим пальцем себе за спину, в ту сторону, куда удалилось платье в цветочек, – ни за что и ни по какой причине не желает сердить родителей наших детишек, поскольку не хочет потерять деньги, что они ей платят. А нас это просто бесит. Та парочка, на которую Присс наорала, они взяли манеру забирать своих детей в любое время, когда им вздумается, даже на два часа позже или даже больше! И никогда не звонили, не предупреждали, никогда не согласовывали с нами свои планы. Ни в грош нас не ставили вообще; а их бедные детишки чувствовали себя брошенными, хотя мы им врали и убеждали, что их мамочка и папочка вовсе не такие уж дрянные негодяи, какими они были на самом деле.

– А Присс… Присцилла их отругала?

– Да еще как! Это было просто прекрасно! Задала им жару! И так нас порадовала! Они тут же забрали своих детишек из нашего садика, даже при том, что Сьюзен уволила Присс в их присутствии и потом долго перед ними извинялась, да так, что мне блевать хотелось!

– Присс что-нибудь говорила вам насчет своего последнего списка?

– Это такой список, какой люди иногда составляют, когда узнают, что скоро умрут? – Она прижала ладони ко рту. – Ох, боже мой! Вы думаете, у нее было такое предчувствие?

– Нет-нет, я просто…

– Она и впрямь говорила, что всегда хотела как следует отругать тех родителей. Ну, не то чтобы всегда … ну, вы понимаете, что я хочу сказать.

Для Сэма это звучало как один из пунктов последнего, предсмертного списка, особенно в сочетании с историями продавца хот-догов и о таксисте.

Он хотел задать молодой женщине вопрос, который должен был прозвучать грубо независимо от того, как он его сформулирует, так что сказал прямо и просто:

– А почему Присцилла пошла работать именно туда, вы не знаете?

Женщина чуть улыбнулась.

– Вы хотите сказать, при том, что имела все это? – Она сделала рукой широкий жест, описав ею круг, словно указывая на все признаки больших денег, что их окружали, на богатые одежды, на цвет волос, на адрес церкви, на лимузины и такси, ждущие у тротуара своих пассажиров.

– Да, наверное, именно это я и хотел сказать. И еще… – Врач ткнул пальцем в направлении, куда удалилось платье в цветочек.

– Ох, да она всегда добрая и хорошая, когда с людьми разговаривает, – сказала молодая женщина. – Сплошные сладости и мягкие игрушки. И только потом вы начинаете понимать, что она представляет в действительности. Мы никогда не знали про все это, – ее взгляд обратился к толпе гостей. – Мы думали, что Присс такая же, как и все мы, – она снова улыбнулась доброй, нежной улыбкой. – Все, что мы знали, – что у нее была ученая степень в области детского дошкольного воспитания и что ей нужна работа, в точности как нам. Ну, как я понимаю, не то чтобы очень нужна , однако она хотела ее получить. У меня появилась такая теория, после того как я на все это поглядела…

Сэм склонил голову набок, как всегда делал, желая подбодрить пациентов, чтобы те подробно описали все свои симптомы.

– Я думаю, она пришла в наш садик «ДэйГлоу» и увидела, что там на самом деле происходит: ведьму-хозяйку и то, какое воздействие это оказывает на детей. И решила это изменить. Я думаю, она пошла туда работать, потому что была из тех людей, от присутствия которых другим сразу становится хорошо, только оттого, что они рядом.