Ли Чайлд - Манхэттенское безумие (сборник)

– Ох, о’кей, теперь вижу. Наверное, не все могут быть похожими на Ричарда Гира. Однако, сказать по правде, вы очень напоминаете Джорджа Клуни.

– Послушайте, детектив…

– Пол Кантор. Повернитесь влево, бросьте взгляд на десять ярдов дальше и увидите лысого невысокого парня в синем костюме, который он не позволяет своей жене выбросить на помойку.

Они пожали друг другу руки, пересекли улицу и вышли на тротуар, идущий вдоль Сентрал-парка, потом нашли свободную скамейку, где и уселись спиной к парку и лицом к уличному движению.

Не говоря ни слова, детектив вручил Сэму длинный и тонкий листок из блокнота с фамилией Сэма и адресом и телефонами его офиса вверху. Под тремя словами ГОВОРИТЬ ТОЛЬКО ПРАВДУ шел список со звездочкой перед каждым пунктом.

*Парень, продающий хот-доги

*Дама с собакой

*Водители такси

*Сидни/Аллен

*Отвратительные родители

*Другие отвратительные родители

*Дастин

Все пункты, кроме последнего, были зачеркнуты, словно каждый из них был уже выполнен и затем вычеркнут. Дальше вниз по странице следовали и другие звездочки, но при них не значилось никаких пунктов; Присцилла либо хотела добавить что-то потом, или решила, что и этого достаточно.

– Где вы это взяли, детектив?

– В ее сумочке. Вы знаете, что это такое?

– Это ее предсмертный список, – сообщил Сэм, после чего проинформировал детектива о болезни, которая должна была убить Присциллу, если бы некто ей не помешал.

– Ага. Это немного объясняет то, что случилось на ее похоронах.

– Думаю, да.

– Парень, продающий хот-доги… Поразительно!

– Она и сама была поразительная молодая женщина.

– Пять тысяч баксов! Жаль, что я тоже не успел ей нагрубить.

Сэм рассмеялся.

– Она вам нравилась? – спросил коп.

– О да! Она была исключительно милая и приятная особа.

– Кому могло понадобиться ее убивать?

– Что такое? Разве это не было случайное убийство?

– У нас есть свидетель, который видел возле ее дома человека, одетого в спортивный костюм для пробежки. Он стоял, прислонившись к стене, как будто кого-то ждал. А когда она вышла на улицу, он тут же выпрямился и пошел, как будто следуя за ней. Когда она перешла через улицу, он тоже перешел, повернул туда же, куда свернула она, и продолжал идти за ней. В тот момент это вовсе не выглядело странным и вроде как не таило никакой опасности, как уверяет наш свидетель. Вполне обычно выглядело. Но это черт знает какая обычность – такое совпадение, что он вроде как случайно болтался возле ее дома.

– Не знаю даже, что вам на это сказать… Н-да! Это, – тут Сэм уставился на проходящий мимо транспорт, – и впрямь ужасно! Не могу себе представить, кому…

Коп пожал плечами.

– Не думаю, что это был тот парень с хот-догами или водитель такси.

– Ага, – Сэм поглядел на детектива. – Я кое-что узнал, чего вы наверняка не знаете. Помните ту женщину, что встала в церкви и хотела что-то рассказать, но ей не дали?

– Там было полно народу, они повсюду торчали. А я сидел сзади и мог видеть их всех. Которая это была?

– Платье в цветочек. Среднего возраста. Сидела недалеко от первого ряда.

– И что она хотела рассказать?

– Что она уволила Присциллу в тот самый день, когда та погибла.

– И она собиралась рассказать об этом ?!

– Да нет, конечно. Она собиралась сообщить, что все маленькие дети очень любили Присциллу.

– Тогда почему она ее уволила?

– За то, что та говорила правду. – И Сэм рассказал детективу всю историю со слов тех двух женщин – в точности так, как она была рассказана ему.

– Значит, как я понимаю, это соответствует пункту «Отвратительные родители». А кто такие «Другие отвратительные родители»?

– Ее собственные, я думаю. Или наоборот.

– Стало быть, это и объясняет на редкость безликую похоронную службу. Никогда в жизни не видел ничего столь бездарного. Все эти роскошно одетые люди собрались там и не услышали о ней ни единого доброго слова! По крайней мере, до того момента, когда этот парень возмутился и прямо-таки восстал!

– Восстал, – кивнул Сэм. – Именно так оно и было.

– А ее мамаша и папаша смотрелись так, словно зашли на похороны какого-то чужого им человека.

– Я получил пощечину от одного из них.

У детектива широко распахнулись глаза.

– И что же вы такое сделали? Сказали им, что она вам нравилась?

– Я сообщил ее мамочке, что если она когда-либо возжелает точно выяснить, не приставал ли ее муж к их дочери и не был ли он виновником ее беременности, то у меня имеется результат анализа ДНК, который может это подтвердить или опровергнуть.

– Бог ты мой, доктор!.. Ладно, давайте пройдемся, и вы расскажете мне все подробно.

Они встали и пошли к входу в парк. Детектив снова ткнул пальцем в предсмертный список Присциллы.

– А вы знаете, кто такие Сидни и Аллен?

– Сидни – это ее сестра, которая ненавидела Присс за то, что та истратила три миллиона долларов на благотворительность; а Аллен, я думаю, это бойфренд Присс, который обманывал ее с ее же собственной сестрицей.

– Боже мой, о боже! – высказался детектив. – Какая же все-таки удача, что вы дали ей этот листок бумаги с вашим именем на нем! – Он печально засмеялся. – А что насчет последнего пункта? Кто такой Дастин?

– Не знаю, – ответил Сэм. И солгал.

Когда они прощались, детектив сказал:

– Вы не беспокойтесь. Мы поймаем ее убийцу, это будет нетрудно – камеры наружного наблюдения все зафиксировали.

У Сэма быстро забилось сердце.

Его беспокоила именно эта возможность.

Он спросил, стараясь, чтобы голос звучал ровно:

– Камеры в парке?

– Нет, на улице, напротив ее дома.

Впервые за весь этот день Сэм почувствовал себя совершенно без сил: он уже не нервничал, не беспокоился, он был страшно напуган. Когда врач, прощаясь с детективном, пожал тому руку, то очень надеялся, что ладонь у него не такая потная, как он этого опасался.

В самый последний момент Сэм все же набрался смелости спросить:

– Вы уже видели это?

– Видео? – Коп помотал головой. – Нет, но как я слышал, запись хорошая… Ладно, док, еще увидимся. Вы мне здорово помогли. Спасибо.

Сэм с трудом справился с дыханием, после чего позвонил домой, просто чтобы услышать голос жены. Она была архитектором и работала дома.

– Ну, как твои штучки? – обычной их шуточкой ответила она на его приветствие.

– О’кей. А как вы с Эриком?

У них был десятилетний сын, единственный свет в окошке. Они могли бы его должным образом усыновить, если б повели дело в соответствии с принятыми процедурами. Если б Сэм не подсунул нужные бумаги прямо под нос своей пациентке и тут же не выдернул, едва Присцилла успела их подписать, после чего сунул в машинку для уничтожения бумаг. Никто не должен был даже заподозрить, что ее ребенок – дитя инцеста; Эрик, возможно, узнает потом, что его настоящая мамочка очень его любила, но не могла содержать и воспитывать. А когда придет время и он станет спрашивать о ней, она уже исчезнет, растворится в бюрократических далях. И он никогда не узнает, где она, и она никогда не узнает, где он, и все будут довольны и счастливы.