Ли Чайлд - Манхэттенское безумие (сборник)

Присс назвала его Дастин.

И, конечно же, он должен был быть включен в ее предсмертный список.

И, конечно же, она хотела непременно увидеться с ним перед смертью, пусть даже издали. Именно это предсказывала жена Сэма, Кэссити, когда он сообщил ей о диагнозе Присциллы. Кэссити, такая умная и такая чувствительная, тут же расплакалась и заявила, обреченно и отчаянно: «Она обязательно захочет с ним увидеться, Сэм! И это сломает ему всю жизнь!»

И нам тоже , в тот же момент понял Сэм.

Сначала он пытался убедить себя, что ничего такого особенного не случится, поскольку Присцилла не найдет никакой информации, даже если будет пытаться искать; у нее не осталось копий тех бумаг, к тому же она была слишком юна, чтобы о них подумать и потребовать.

Сэм, однако, понимал, что если она вознамерится увидеть сына – а он знал, что она вполне способна на решительные действия, – то непременно явится к нему и потребует ответа на вопрос: где мой ребенок?

И что он ей тогда скажет? Он может солгать, но это лишь приведет ее в агентство по усыновлению, где о ней никогда и не слыхивали. Он может сказать ей правду – что обманул ее и забрал ребенка себе, – но это откровение легко может привести к беде.

«Возможно, она будет только рада узнать, что я так поступил, – пытался он убедить себя. – Может, решит, что так будет только лучше».

Но что, если нет? Могут ли они так рисковать?

Они ведь могут потерять Эрика!

Лишение медицинского диплома будет самым меньшим из наказаний, что грозят Сэму; потеря же Эрика будет самым худшим из них. А помимо этих последствий будут еще и обвинения в похищении ребенка – и против него, и против его жены.

– Милый, – сказала Кэссити, перебив его испуганные мысли, – он же еще в школе. Ты что, был так занят, что потерял счет времени?

– Да, наверное. Кстати… пора бы мне ехать. Я вас люблю, ребята.

– И мы тебя тоже, доктор.

Владелица собаки никак не могла успокоить своего терьера.

Собака лаяла и лаяла. Владелица заорала. Собака залаяла снова, потому что на нее накричали. Владелица заорала снова, потому что собака залаяла. Так оно и продолжалось без конца, лай и крики, и все из-за того, что в дверь кто-то постучал.

– Кто там? – закричала она, повернувшись к входной двери.

– Полиция! – ответил ей мужской голос.

– Ох, боже мой, Бадди, замолчи!

Она отперла и открыла дверь одной рукой – другой удерживала собаку.

– Погодите. Дайте мне сперва надеть на него этот чудный ошейник, тогда он заткнется. Надо полагать, мне следует все время держать его в ошейнике.

В дверях стоял коренастый мужчина в синем костюме. Женщина подхватила собаку на руки и поспешно убежала в свою крошечную столовую, нашла там ошейник и с трудом нацепила его на пса.

– Это эвкалиптовое масло, – сказала она копу, стоявшему в дверях. – Вот, полюбуйтесь!

Ей с трудом удалось надеть ошейник на пса.

Бадди попытался яростно броситься к двери и уже открыл пасть, чтобы залаять, но через секунду замолчал.

– Ну, видите? – вскричала владелица. – Чудный, волшебный ошейник, точно вам говорю!

– А в чем тут дело? – спросил коп в синем костюме и сделал шаг внутрь. – Почему он перестал лаять?

– Ошейник испускает запах эвкалиптового масла! А он его просто ненавидит!

– Никогда про такое не слышал. Поразительно! Где вы его взяли?

– Это моя соседка, эта бедная милая девочка дала мне его за день до того, как ее убили. Вы ведь поэтому ко мне пришли, не так ли? Поспрашивать насчет Присциллы? Чудная была девочка! Я знаю, что лай Бадди страшно ее бесил. Он и меня с ума сводит. Но она где-то узнала про эти чудесные ошейники и принесла мне такой.

– Мне тоже нужно будет купить такой для нашей собаки.

– Они дорогие и не на всех собак действуют, как я слышала.

– Но на эту он точно действует.

– О да! А Бадди просто сущий демон, когда начинает лаять.

Коп наклонился, чтобы получше рассмотреть пса, отступил на шаг.

– Ага, я его издали услышал.

– Я ничего не знаю про то, как она была убита, разве что это было просто ужасно, и я просто сломалась, узнав про это.

– Она вам ничего не говорила, что ее кто-то преследует, следит за ней?

– Ох, право же, нет! Ничего такого я от нее не слышала. А оно именно так и случилось? – Она не дала ему времени ответить. – А вот я вам лучше скажу, что сама слышала. Когда она зашла ко мне, чтобы передать этот ошейник, то была вся на нервах, пугливо так вздрагивала. И сказала, что хочет кое-что сделать, чего вроде бы делать вовсе не должна.

– Что?

– Она сказала, что у нее был ребенок, когда ей было всего шестнадцать, и родители выгнали ее из дому, а к тому времени было уже поздно делать аборт, вот она и подписала отказ от него и дала согласие на его усыновление, а теперь хочет попытаться найти этого ребенка, просто чтобы взглянуть на него. Это все, что ей нужно, сказала она, просто увидеть его хотя бы раз, прежде чем она умрет, убедиться, что о нем хорошо заботятся. И еще сообщила мне, что у нее рак. Какая злая ирония судьбы, не правда ли?! Ей в любом случае совсем немного оставалось жить, и тут какой-то монстр ее убил и отнял у нее единственный шанс хоть разок увидеть своего ребенка! Как все это печально и ужасно! И как же ей не повезло! Такая несправедливость, а она ведь была прекрасным, милым человеком… Я теперь все время буду ее вспоминать, когда Бадди не будет лаять.

Сэм дрожащей рукой положил ключи на маленький резной столик в прихожей их дома.

– Кэссити? – окликнул он жену. – Я сейчас переоденусь, и идем бегать.

– О’кей! – крикнула она из своего кабинета.

Через несколько минут они встретились в прихожей, и она улыбнулась, приветствуя его. Улыбка выглядела насильственной; в ней было что-то горькое и отчаянное – так она улыбалась с тех пор, как узнала про убийство Присциллы. Ему было больно видеть это у нее на лице и слышать отзвуки того же, когда она с ним разговаривала. Только в присутствии Эрика жена по-прежнему выглядела самой собой, такой, как раньше.

Она была высокого роста и спортивного сложения, у нее были еще в университете накачанные плечи (она занималась толканием ядра) и ноги, способные быстро топтать беговую дорожку, как если бы на финише ей светила олимпийская медаль.

– Очень хочется побегать, – сказала Кэссити, хотя ее голос звучал устало.

Она уже надела спортивные туфли для пробежки и спортивный костюм; свои длинные волосы она собрала на затылке в «конский хвост». «Какая же она красивая! – подумал Сэм. – И какая прекрасная мать!» Они поженились поздно и потом долго и безуспешно старались завести ребенка, которого оба хотели. Но ничего не получалось, однако их брак становился все прочнее, чувства – все глубже, хотя у многих все было бы наоборот. Сэм горячо ее любил, считал ее смелой и нежной, умной и вообще прекрасной. И чувствовал себя виноватым все эти годы, когда они старались завести ребенка, потому что их подводила именно его биология. Когда они в итоге решили взять приемного ребенка, прошло уже немало лет, так что их возраст стал проблемой для официального усыновления.