Вячеслав Шторм - В лесу было прекрасно

В лесу было прекрасно. Так прекрасно, как бывает только в мае, в тот недолгий и неуловимый промежуток времени, когда весна уже достигла своего апогея. А потом, не выдержав переполняющих ее потоков новой жизни, бурлящей молодым вином в каждой частице мира, взорвалась и разлетелась во все стороны ослепительно яркими брызгами красок, запахов и звуков.

«Живи-живи-живи!» – самозабвенно выводили пеночки в кустах орешника.

«Ж-ж-живииж!» – перелетая с цветка на цветок, деловито басили основательные, как господин бременский бургомистр, шмели.

«Живуии!» – задорно визжали полосатые кабанчики, играя в прятки среди папоротниковых зарослей.

И даже старая гадюка, менявшая кожу столько раз, что уже сама давно сбилась со счета, заползала на нагретый солнцем камень и, блаженно прикрыв глаза, шипела: «Жшивиишш!»

По лесной тропинке задорно скакала девочка. Босые ноги, испачканные травяным соком, отбивали замысловатую чечетку в такт немудреной считалочке.

– Серый – летом, Белый – после… – Девочка остановилась, сияющими от восторга глазами посмотрела на большую сосновую шишку, лежащую прямо у нее на пути. Чудесную, ничуть не гнилую, почти круглую шишку. Казалось, она сама просится в руку.

Поставив на землю небольшую корзинку, аккуратно прикрытую белым платком, девочка стрельнула глазами сначала направо, потом налево. Убедившись, что поблизости никого нет, она быстро нагнулась и подобрала находку. Так и есть – шишка лежала в руке просто идеально, а слева от тропинки, шагах в десяти, стоял старый вяз с совершенно роскошным, просто нереальным дуплом.

Прищурив левый глаз, девочка несколько мгновений целилась.

– Кто… ко мне… приедет…

Бросок.

Свист распарываемого воздуха.

Сухой треск, похожий на разряд молнии.

Глухой звук удара, приглушенный густым упругим ковром мха.

– В гости! – закончила девочка, опуская руку и роняя так и не брошенную шишку.

В воздухе медленно гасли пять тонких струек полупрозрачного дыма, в которых поблескивали сиреневые и бирюзовые искорки. Каждая из этих струек миг назад сорвалась с кончика детского пальца.

– И кто же это приехал ко мне в гости, а? – задумчиво протянула малышка, склонив набок голову в накрахмаленном чепце и критически разглядывая гигантского пепельно-серого волка, спутанного невидимым коконом заклинания. – Глупый волк! – капризно сообщила она своей жертве. – Моя считалочка была вовсе не про тебя, а про зайчика. Да-да, милого, пушистого зайчика. Который кушает капусту и не пытается слопать бедную маленькую девочку, решившую в этот чудный теплый денек навестить свою любимую бабушку. Бедняжка заболела, вот я и решила отнести ей пирожок и горшочек маслица.

Подойдя поближе, странная девочка без малейшего страха уставилась на хищника. А потом и вовсе присела на корточки и издевательски потрепала свою беспомощную жертву между ушами.

– Разумеется, я тебя обманула, – заявила она, вставая. – Свою бабку я терпеть не могу, да и она меня не слишком любит. Кроме того, на здоровье эта старая мымра, увы, отродясь не жаловалась…

Девочка немного помолчала, задумчиво покачиваясь с пятки на носок, а потом вытащила откуда-то из складок своего аккуратного передничка длинный и острый даже на вид кинжал.

– Значит, так, герр вервольф, – заявила она уже без всякого намека на прежний дурашливый тон. Сейчас голос ее звучал по-деловому сухо и, вкупе с веснушчатой детской мордашкой, даже жутковато. – В нескольких шагах от меня, по левую руку, – прекрасный осиновый пень. Сейчас я воткну в него вот эту штуку и немного ослаблю «Ловчую сеть». Соблаговолите принять человеческий облик. Я даже отвернусь, чтобы вас не смущать. Только предупреждаю: без глупостей. Во второй раз я воспользуюсь каким-нибудь менее безопасным для вашей шкуры заклинанием. Например, выверну ее мехом внутрь!

Она действительно отвернулась, а когда повернулась вновь, перед ней уже стоял молодой человек лет двадцати пяти, одетый в грубый наряд из кожи. В его лохматой шевелюре застрял мелкий растительный мусор, из прокушенной нижней губы на небритый подбородок стекала тонкая струйка крови, а во взгляде желтых глаз, устремленных на победительницу, сквозила лютая ненависть пополам с нескрываемым страхом.

– Ишь, глазищами-то сверкает! – насмешливо заметила девочка. – Так бы и съел бедное дитя! Как звать-то тебя, такого грозного?

– Вольфганг Грау, – буркнул оборотень.

– Очень приятно, – девочка сделала безупречный книксен. – А мое имя… ну, скажем, Малютка Бо-Бип. То есть, конечно, оно совсем не такое, но ты же не ждешь, чтобы я назвала свое настоящее имя первому встречному вервольфу?

– Мне все равно, – пожал плечами Грау. – Ты ведь все равно меня прикончишь.

– Почему ты так в этом уверен?

– Потому что много слышал о тебе, Владычица Тюке [1] . Жалость тебе неведома.

– Ой, как интересно. Я-то думала, ты просто решил полакомиться нежным мяском невинного ребенка, а оно вишь как обернулось… И ты, зная, кто я, осмелился на меня напасть? Смело. Безнадежно глупо, но смело. Но вот с чего бы такое внимание к моей скромной персоне? Что-то не припомню, чтобы за последние сто лет моя дорога пересекалась хоть с одним оборотнем. Ну же, Вольфи, расскажи лучше сам. Если ты и впрямь слыхал обо мне, то должен знать: я все равно вытяну из тебя все, что мне требуется. Так что давай сделаем это наименее неприятным для тебя способом.

– Это был заказ.

– Та-ак! Что ни шаг, то все чудесней! И кто же этот безумец, у которого хватило наглости заказать меня ?

– Фрау Бреннессел [2] .

Глаза названной Владычицей Тюке сузились.

– Старая мерзавка! – прошипела она. – Неужели она наконец поняла, что Шварцвальд становится тесноват для нас двоих? Или просто решила проверить, хорошо ли я затвердила ее науку?

– Мне она не рассказывала, – дернул уголком губ оборотень.

– Догадываюсь. Не хватало еще, чтобы моя выдающаяся бабка докладывалась воняющим псиной недоумкам!

Вольфганг яростно зарычал, показав чересчур крупные для простого человека клыки. В тот же миг невидимый удар опрокинул его на спину с такой силой, что захрустели кости.

– Ах ты, блохастая тварь! – нога девочки с не детской силой наступила на горло распростертого вервольфа. – На кого зубы скалишь?!

Рычание перешло сначала в бульканье, потом – в натужный хрип. Лицо Вольфганга побагровело, глаза вылезли из орбит. Казалось, еще чуть-чуть – и с ним будет покончено, но в самый последний момент Тюке передумала и убрала ногу.