Елена Касьян - Одна женщина, один мужчина (сборник)

Тут Фрэнк расхрабрился и жестами показал – как именно. Довольно, впрочем, сдержанно.

– Ага! Можно снять, например, триллер! Ну или фильм ужасов, – кивнула Лариса важно, и оба рассмеялись.

С Ларисой было легко и приятно – можно было болтать обо всем на свете. Однако Фрэнка все время волновало, что он откуда-то знает эту милую даму. Но откуда?

– Лариса, а вы горы любите? – спросил он наугад. В колледже он немного занимался альпинизмом – может, там и встречались?

– Очень, – обрадовалась Лариса, – но я-то что! А вот Синди, это моя дочка, – пояснила она, – она прямо там, в Гималаях, и родилась! Она, представляете, еще совсем маленькой была – рисовала только горы! И маленьких таких человечков сверху. Это, мол, мама. Это папа… Папу-то она никогда не видела, только по телевизору… Но рисовала все равно!

– Как по телевизору?

– В передаче «Что мы знаем о снежном человеке», – саркастически фыркнула Лариса. – Папа у нас был тот еще тип… Да что мы все обо мне? Расскажите-ка про себя. Вы кем работаете?

– Я вчера смотрела «Си-Эн-Эн», – сказала Сюзан, наливая кофе. – Так вот, говорят, одна женщина…

– Да что ты, дорогая?! – удивился Фрэнк и развернул «Нью-Йорк таймс».

– …Оказалось, что на самом деле… – долетал до него откуда-то издалика голос Сюзан, – …щупальца! …с Юпитера, но точно неизвестно… С пятьдесят шестого этажа…

Он кивал и невидящими глазами смотрел в газету. Сегодня за завтраком Фрэнк был особенно рассеян. Он обдумывал, как бы половчее сделать решительный шаг – пригласить Ларису на ужин с вином и закономерным исходом. Сколько можно ходить на ланч, в конце концов, неделю уже ходим!

Фрэнк тщательно подготовился. Еще на прошлой неделе объявил Сюзан, что у него важный обед с японскими коллегами, и, возможно, он затянется допоздна. «Ты же знаешь этих азиатов, – небрежно говорил он, – у них законы, черт возьми, гостеприимства! Наверняка придется тащиться к ним в отель на коньяк. Да они еще пить не умеют… Беда!»

Фрэнк сложил газету, особенно нежно поцеловал жену в пахнущий душистым мылом и огуречным кремом лоб и пошел на работу.

Лариса отнеслась к предложению удивительно безмятежно.

– Обожаю французскую кухню, – обрадовалась она, – вот прямо сегодня? Класс! Но я же не одета для ресторана, я успею переодеться?

Фрэнк, чувствуя растущие за спиной крылья и сладостное томление в паху, смело предложил закончить работу чуть раньше и вместе купить нужный наряд. И снова Лариса необычайно быстро согласилась – не ломалась, не смущалась, лишь деловито заметила, что сможет уйти в пять.

Платье нашлось около шести, в половине седьмого они уже ели устриц, а в четверть девятого, взявшись за руки, бежали по Пятой авеню, омываемые потоками первого весеннего ливня. Фрэнк ошалел от восторга и вседозволенности, перепрыгивал лужи и кричал что-то неразборчивое, Лариса придерживала подол непоправимо мокрого платья, смеялась и прижималась к нему мокрым шелковым боком.

– «Хилтон!» – показала она на стеклянно-золотые двери и сияющий вестибюль отеля за ними. – Пойдем? На самый-самый высокий этаж, правда?

Любезный портье проводил мокрую парочку до номера, подчеркнуто не обращая внимания на расплывающиеся под их ногами лужи. Взял чаевые и тихонько прикрыл за собой дверь. Верхний свет он предусмотрительно не зажег, оставив номер погруженным в интимный полумрак.

Фрэнк протянул обе руки к своей прекрасной даме, и она нежно улыбнулась в ответ. Потом робко придвинулась ближе и наконец обняла его за шею. Он положил руку Ларисе на грудь, заглянул в лицо – и обомлел.

Глаза феи светились в темноте ровным, темно-зеленым светом. Фрэнк моргнул, отгоняя морок, и в этот момент у него под ладонью что-то энергично задвигалось. Он отдернул пальцы.

Из декольте дамы к горлу Фрэнка тянулись светящиеся щупальца. Он рванулся к двери, но тут руки возлюбленной напряглись, словно два стальных каната, и сомкнулись на шее Фрэнка, а из широко улыбающегося рта плеснуло зеленой едко пахнущей жидкостью.

– Я вчера смотрела «Си-Эн-Эн», – взорвалась внезапно голова голосом Сюзан. – Говорят, одна женщина оказалась никакая не женщина, а гигантский спрут, и под кожей у нее – щупальца! И говорят, что с Юпитера, но точно неизвестно. Последнюю свою жертву она выбросила с пятьдесят шестого этажа…

Одна женщина заставила себя отойти от зеркала, но даже это насилие над личностью не смогло испортить ей настроение. Прекрасный день только начинался, она была чудо как хороша, настроение было прекрасным, вечер обещал быть томным, в общем, один сплошной праздник. Жизнь у Тамары у-да-лась.

Впрочем, ничего другого и быть-то не могло, такая жизнь предначертана ей судьбой, с самого начала, с самого рождения. Конечно, ее родители могли бы быть поизящнее душой, потоньше воспитанием, да и происхождением они не блистали, но, по счастью, в этом не оказалось проблемы. Осознание, КОГО им выпало счастье принести домой из роддома, посетило их сразу. Во всяком случае, Тамара не помнила, чтобы когда-то эти скучные и местами даже ограниченные люди считали ее себе ровней. Никогда. Ни разу за все время. Ни малейшего сомнения в том, что волею судьбы в их семье растет настоящая принцесса, из тех, чей удел повелевать и нести в мир чудо своего таланта, ни капли колебания не замечала Тамара у себя дома. Вне всякого сомнения, ее рождение стало для них настоящим чудом.

«Интересно, а все же, как они догадались? – раздумывала Принцесса еще вчера, расчесывая перед зеркалом волосы. – Неужели я была такой прекрасной и умной еще в младенчестве? По-моему, дети все такие одинаковые…»

Но сегодня ей было не до пустых раздумий. Ее ждал свет, она сегодня была снова готова блистать, скрашивая серые дни своего народа. Ее свита, должно быть, заждалась. Тамара бросила последний взгляд в зеркало и, широко улыбнувшись, покинула свои покои.

Во дворе светило солнце. Май уже почти заканчивался, поздняя весна постепенно уступала лету, разве что грязная куча, наваленная дворником за долгую зиму, сочилась последними остатками жижи. Тамара аккуратно обогнула разрытый еще с осени водопровод и пошла к остановке маршрутки, привычно не обращая внимания на замерший в восхищении народ, которому было даровано счастье жить с ней по соседству. Через минуту ожидания она грациозно села в подъехавшую машину и отбыла, величественно и твердо.

Чем Тома так приглянулась Герасиму, он и сам не очень знал. Довольно заурядная девица, приземистая, с тусклыми мышиными волосами, короткими пальцами и не сильно следящая за собой, она была совсем не той девушкой, какую он хотел видеть рядом. Ему всегда нравились высокие, даже крупные, лишь бы с осанкой, с властными глазами, такие королевы, перед которыми хотелось выглядеть лучше и спину держать ровнее. Не то что квашня Томка.