Елена Касьян - Одна женщина, один мужчина (сборник)

Светлана сидела в прихожей с совершенно потерянным видом. В гостиной писклявыми голосами бормотал телевизор – дети смотрели мультики и не слышали, как пришла мама. А ей впервые хотелось плюнуть на все и тихо уйти. Хоть на неделю убежать куда-нибудь, чтобы понять, что произошло. Ну или хотя бы попробовать выкинуть последние полгода из головы, забыть как кошмарный сон. Впрочем, почему кошмарный-то? Прекрасный был сон, все, как в дымке – встречи, цветы, прогулки, рестораны, поцелуи и далее, далее, далее.

– Свет, тебе плохо?

Она даже не услышала, как открылась дверь. Алексей стоял перед ней, немного театрально преклонив колено, и держал за руки.

– Све-е-т. Врача вызвать?

– Не надо, Леш. Я просто устала.

Она хотела сказать еще какую-то дежурную ложь про погоду, осень, дураков на работе, – но горло перехватило, и она заплакала – не так, как плачут взрослые – картинно или же истерично. Нет, она заплакала так, как плачут маленькие дети, впервые испугавшись чего-то – вздрагивая, подвывая и захлебываясь слезами.

– Лешка, я не могу так больше, это гадко, мне надо уйти… – И еще много, много слов болезненной скороговоркой – чтобы выплеснуть, избавиться, забыть.

Алексей крепко прижимал Светку к себе и безуспешно старался ничего не слышать, просто чтобы не сойти с ума, потому что…

Они встретились полгода назад, в самом начале весны. Это было маленькое кафе с только что открывшейся верандой на три столика. Март был удивительно теплым, снег стаял в считанные дни – и не было никакого желания сидеть в душном помещении. Но на улице – увы и ах – не нашлось свободного места.

– Садитесь, я уже ухожу! – Молодой человек вскочил и отодвинул стул. Чашка его была полна кофе, он беззастенчиво врал, но Светлане это было почему-то приятно. То ли потому, что с мужем они познакомились точно так же, то ли потому, что парень ей чем-то неуловимо напомнил Алексея в молодости, то ли оттого, что женщине за сорок приятно внимание мужчины, который ее существенно моложе.

Его звали Антоном, он был мил, неназойлив и очень предупредителен. Представившись, он залпом допил кофе, поклонился и сказал, что не хочет мешать и вообще он уже уходил, но будет очень благодарен, если представится возможность когда-нибудь в будущем повидать… Будущее наступило через неделю. Антон явился с букетом формальных роз – но, узнав, что Светлана предпочитает лилии, букет изъял, отлучился на десять минут и вернулся с охапкой лилий.

Они могли разговаривать часами, гулять по городу, – и в один прекрасный день признались друг другу в любви. Света понимала, что это сумасшествие, но ничего не могла с собой поделать. Каждый раз, оставляя на улице букет лилий, она понимала, что бесконечно это продолжаться не может, что-то надо делать, пора прекращать, потому что дети и Алексей…

А потом: «Нам было хорошо вдвоем, но мы оба знаем, что ты не уйдешь из семьи». Это ее слова, ее роль, это он должен был плакать и падать на колени, умоляя остаться. Она сильная, состоявшаяся женщина, она может выйти из этой ситуации. Но почему же так больно?

…По-прежнему из гостиной доносилось мерное бормотание телевизора, время от времени заливисто хохотали дети, а двое заплаканных взрослых людей сидели в прихожей, обнявшись и уперевшись друг в друга лбами.

– Светка, ты ни в чем не виновата. Я не буду ни о чем говорить. Просто мне надо уйти. С детьми буду помогать… В школу водить, сидеть, если надо. Деньги опять же… Отпусти только, не могу я так.

– Ты… У тебя…

– Не говори ничего. Пожалуйста.

Любой человек хоть раз в жизни испытывает дурацкое желание ковырнуть свежую рану, просто чтобы проверить – точно ли она болит? Вот и меня понесло в нашу с Анной любимую кафешку. Я был уверен, что увижу ее там – и был вознагражден за догадливость. Они сидели за угловым столиком, никого не видя и ничего не слыша, молодые и счастливые. Теперь я увидел, как же Анька похожа на Светлану – если сбросить лет пятнадцать. А он до боли похож… У меня перехватило дыхание. Не может быть. Я вскочил из-за своего столика и, стараясь не переходить на бег, подошел к влюбленной парочке.

– Ань, привет! Я зашел чашечку кофе выпить, смотрю – ты. Рад видеть, чудесно выглядишь. Не представишь меня своему кавалеру?

– Привет, Лешка. Это Антон, мой будущий муж. Антон, это Алексей, мой… Хороший друг.

Я произнес пару необходимых шуток, откланялся и вышел. Состояние было препаршивое. Пасьянс сложился, только непонятно какой. Зато понятно, что в нем я не предусмотрен.

Их спор был бесконечен, как… Как любые бесконечные споры, пожалуй, когда уже нет ни проигравшего, ни победителя, а есть лишь невозможность остановиться.

– Я оказалась права, признай. Он сам, добровольно, своими руками все разрушил! – Девушка победно улыбнулась и застучала носком туфли по паркету.

– Который «он»? Давай уточним. «Он» отказался от одной любви в пользу другой, не зная, что это одна и та же любовь, причем поступил так в обоих случаях. Ну, так кто оказался прав? – Оппонент девушки пригладил начавшие седеть волосы и усмехнулся.

Та насупилась и перестала стучать.

– Ты сжульничал.

– Нет. Я же согласился на твое поле. При моих правилах. Жизнь все расставила по местам. Они снова молоды и счастливы.

– Жизнь – это маленькая красивая взбалмошная дрянь, которая радуется всему, что видит. «Ой, травка! Ах, цветочек! Ой, котик! Ах, человечек!»

– А ты?

– А я не взбалмошная, – сказала она и показала язык.

Мужчина улыбнулся.

– В моих силах было дать им посмотреть на самих себя – юных или взрослых, – но что-либо изменить я не волен. Судьба у нас ты, а не я.

– Хорошо, уговорил, ничья. Продолжим позже.

Тебе восемнадцать. Мне двадцать четыре. Ты только что узнала, что поступила в институт, бежишь вприпрыжку и сияешь от радости. Я не мог не улыбнуться в ответ – а ты подлетела, повисла у меня на шее, засмеялась и поцеловала. Твои губы были сладкими от мороженого.

– Удачи! – сказал я и пошел дальше, а ты подмигнула мне и побежала по своим делам. Я даже не узнал твоего имени.

Тебе двадцать три. Мне двадцать девять. Полгода назад я случайно увидел тебя здесь, у дверей института. Ты почему-то плакала – а я не нашел в себе сил и смелости подойти и спросить. В самом деле, что бы я сказал тебе? «Вы поцеловали меня пять лет назад»? Глупо, смешно. Наверное, надо было. Я сижу на парапете с букетом хризантем и жду тебя. Может быть, ты любишь другие цветы, может, у тебя кто-то есть, может, ты просто не помнишь того парня, у которого повисла на шее в день своего поступления. Это неважно. Просто мне нужно тебя увидеть.