Агагельды Алланазаров - Жаркое лето Хазара (сборник)

— Наливай, азербайджанский друг!

Мать Тоты, увидев, что ее муж намерен пить и дальше, попробовала остановить его:

— Меньше пей, старый, у тебя здоровья нет, чтобы наравне с другими пить!

Но старик, который уже был навеселе, и не подумал прислушаться к словам жены.

Только кивнул жене головой и пошутил:

— Жена, о чем ты беспокоишься, посмотри, сколько здесь чудесных врачей, думаешь, они не помогут, если мне станет плохо?!

Жене не оставалось ничего другого, как молча переводить взгляд с одного гостя на другого в надежде на их поддержку.

— Я ведь прав? — спрашивал старик у Хасара и Гасана Алиевича, провожая взглядом идущую на кухню дочь. Ну и Хасару с Гасаном Алиевичем тоже не оставалось ничего другого, как поддержать старика, который многозначительно улыбался им.

Когда снова наполнили бокалы, старик изъявил желание выступить. Он склонился в сторону Хасара:

— Знаю, сынок, что на твою долю выпало много испытаний, но я рад, что ты вернулся в родной город. Вот увидишь, все у тебя будет хорошо, со временем все встанет на свои места. Говорят же русские: дома и стены помогают! А во-вторых, — старик сделал паузу, а потом, видя, что Хасар внимательно его слушает, также возбужденно продолжил свою речь. — Знаешь, сынок, чему я радуюсь? Тому, что ты, как и мы, проживаешь в дачном поселке. Когда нам будет плохо, мы не станем ждать врачей из города, потому что есть ты, который сразу же придет на помощь! — сказал старик с улыбкой на лице.

Из кухни доносился аромат вкусного плова и был слышен негромкий разговор Тоты с дочерью, которая только что с ребенком на руках последовала за матерью. Может, она советовала дочери что-нибудь поесть, а может, с любовью смотрела на внука, которого дочь здесь же кормила грудью.

Зато старик уже перешел к воспоминаниям об отце Хасара: "Я хорошо знал твоего отца-машиниста, бедняга всю жизнь не расставался со своим паровозом". Хасару было приятно слушать воспоминания человека, знавшего его отца, его также радовало и то, что неподалеку от него живет человек, с которым он может общаться, который разделит с ним и радости его, и печали.

Хасар был земляком старика, жил с ним в одном городе, но хорошо его не знал. Возможно, они и встречались где-то на свадьбах да поминках. Может, от отца или еще кого-то и слышал об этом человеке, но разве станешь запоминать разговор, не касающийся лично тебя?

Несмотря на это, в этом городе старик был известной личностью. До выхода на пенсию у него был большой круг общения, так что знали его многие люди.

Старик был истинным патриотом своей земли, он гордился трудовыми успехами своих земляков, никогда не считал себя маленьким человеком и не стоял в стороне, за правду он мог биться с кем угодно, и даже с высокопоставленными чиновниками мог схватиться, если того требовали интересы дела. Может, поэтому-то за годы работы он не поднялся выше парторга. Однако руководители, работавшие с ним, побаивались его острого язычка, при нем старались подбирать выражения, не позволяли себе лишнего.

Одно событие, случившееся лет тридцать назад, во времена СССР, и связанное с Министерством рыбного хозяйства, раскрыло этого человека с положительной стороны, показав его честность и упорство в достижении праведной цели.

Когда московские главки якобы в целях охраны природы запретили добычу в туркменских водах Каспия любых рыб, кроме мелочи, рыбные хозяйства республики полностью разорились. Напротив, в Баку, Астрахани, Дагестане у казахских берегов Каспия улов морской рыбы только вырос.

Туркмен били по рукам, не давая им дотянуться до скатерти-самобранки под названием Хазар. В этом проявились имперские амбиции центра, считавшего себя властелином одной шести части суши на всей земле.

В истории описаны случаи, когда русские баре вставали на сторону иностранных купцов, заплативших хороший выкуп, и позволяли им разорять туркменские воды, что касается самих туркмен, им запрещалось ловить рыбу в собственном море.

Когда такой запрет ввели и на этот раз, первым за дело взялся старик. Он без устали писал во все инстанции, никого не оставлял в покое, протестовал от имени народа. Вот его слова, с которыми он обращался в разные инстанции:

"Почему в других местах, где идет массовый отлов ценных пород рыбы, морская экология не страдает, отчего ей наносится ущерб, когда ловом занимаются туркмены, тем более, что их масштабы не сравнимы с масштабами других добытчиков рыбы? Если вы и в самом деле беспокоитесь за сохранность экологии, тогда и в других местах введите такой же, как для Туркменистана, запрет, в противном случае, и с нас снимите этот запрет и позвольте вылавливать рыбы столько, сколько мы считаем нужным! И уж если говорить об экологии, то посмотрите, чиста ли волжская вода, ведь на берегу этой великой реки стоят сотни заводов и фабрик, сбрасывающих в реку своих отходы. Все это я видел собственными глазами, когда мне довелось плыть на корабле от Астрахани до Казани!"

О себе старик запальчиво сообщал: "Ветеран Великой Отечественной войны! Не для того мы воевали и отстаивали свободу, чтобы потом подвергаться таким унижениям". Он не боялся выглядеть неудобным, если это могло принести пользу людям.

Многие тогда не знали об этих письмах старика, может, никогда бы и не узнали, если бы не случай. На состоявшемся в Красноводске партактиве недавно назначенный секретарь обкома Дмитрин выступил с гневной речью. "В городе есть люди, которые выступают против взвешенного решения Кремля, противостоят Москве!" Он показал собравшимся в зале коммунистам письмо старика, которое вернулось из Москвы с пометкой "Решить вопрос на месте". Секретарь обкома выразил недовольство действиями инициативного старика.

А старик как парторг большого завода присутствовал на этом собрании. Ничего этого не знал новый назначенец — первый секретарь обкома. Он попросту не успел вместе со своим окружением изучить вернувшееся из Москвы письмо.

К тому же он не знал, что автор письма, хоть и живет на территории вверенной ему области, возглавляет партийную организацию крупного предприятия.

Своим заявлением секретарь обкома наступил на хвост дремавшей собаки. На том совещании старик был одним из выступающих, он должен был говорить от имени коммунистов завода. Когда пришла его очередь, ведущий пригласил старика на трибуну.

В своем выступлении парторг говорил об успехах рабочих нефтеперерабатывающего завода, о достойном вкладе в общее дело коммунистов завода. Закончив выступление, он сложил листок бумаги, собираясь положить его в карман, но с трибуны сходить не торопился. Затем он повернулся в сторону секретаря обкома Дмитрина и обратился непосредственно к нему: