Курбандурды Курбансахатов - Сто монет (роман и повести)

Через несколько минут далеко позади остались не только пристань и будочка Ишим-аги, но и городские строения. Только где-то у горизонта ещё мерцали уличные фонари, напоминая щедрую звёздную россыпь. Рёв мотора постепенно сменился спокойным урчанием, сквозь которое теперь слышался лёгкий плеск воды за кормой.

Напряжённо вглядываясь во тьму и крепко сжимая в руках руль, Аман, не поворачивая головы, спросил:

— Ты о чём задумалась, Сульгун?

Уставшая за день от больничной суеты и волнений в операционной, девушка наслаждалась покоем и скоростью одновременно. Она сидела, свободно раскинув руки, и ни о чём не думала, чувствуя только, как пьянит её влажный, тёплый, совсем не осенний ветер, который сразу же властно стащил у неё с головы платок, правда, лишь для того, чтобы заботливо укутать им плечи, и бесцеремонно растрепал ей волосы.

— Тебе не кажется, что мы сейчас одни, совсем одни в огромном мире?.. — задумчиво ответила она, тоже не меняя позы. И они снова умолкли. — …Теперь уже, наверно, скоро будет то песчаное место, — произнесла Сульгун, внезапно встрепенувшись после долгой паузы.

— Ты любишь песок, Сульгун, совсем, как дети, — пошутил Аман. — Или, как та красавица Огульбек из стихов Кемине. Помнишь, эту строчку: «По песку ступали твои ножки…»

— А ты что, разве не любишь пески? — перебила она его. — Может быть, ты тоже клянёшь Каракумы на чём свет стоит? Я иной раз читаю и возмущаюсь: пишут о Каракумах так, будто от них у туркменов одни беды. Честное слово, даже зло берёт! Есть у нас в больнице один врач — между прочим, кандидат наук, человек образованный, — так вот, он эти места ни во что не ставит. Буквально бредит Кавказом. Подавай ему нарзанные ванны да и только… Кавказ, конечно, благословенный край. Как говорит моя мама, — страна, на которую снизошла благодать самого пророка Хыдыра. И всё-таки, если человек сделал первый шаг по земле в наших песках, то ему Каракумы всегда будут дороги. И дед и прадед у меня всю жизнь прожили в песках. И отец мой провёл среди барханов свою молодость. Мама рассказывает, что когда я была ещё девчонкой, мы несколько месяцев прожили в пустыне, да притом в самый зной. Я тогда очень болела, и горячий песок спас меня от смерти.

— А что с тобой было?

— Трудно сказать, только мама твёрдо уверена, что вылечила меня пустыня… Теперь, конечно, тут всё по-другому — людно стало, всюду нефтяные вышки, газ гудит, воды вон сколько…

— Сейчас будут твои любимые пески, — сказал Аман и, сбавив ход, повернул к берегу.

Страстный любитель водно-моторного спорта, он знал здесь каждый уголок и даже ночью легко мог отыскать нужное место.

Вскоре глиссер с выключенным мотором ткнулся носом в отмель. Аман выпрыгнул на землю, помог выйти Сульгун и осторожно вытащил нос глиссера на сушу. Потом молодые люди, не сговариваясь, стали деловито взбираться на прибрежный бархан. Чем выше, тем мягче становился песок и тем труднее было идти.

— Может, повернём назад? — заботливо предложил Аман, почувствовав, что девушка, которую он тянул за руку, еле передвигает вязнувшие ноги.

Вместо ответа Сульгун отрицательно покачала головой. Ей во что бы то ни стало хотелось добраться до хребта.

Наконец, они достигли вершины и девушка смогла отдышаться. Перед ними расстилалась пустыня, залитая призрачным лунным светом, безмолвная и таинственная в этот ночной час. Стоя лицом к востоку и, словно вглядываясь в чёрные тени от барханов, сливающиеся во мраке, она мечтательно спросила:

— Интересно, за сколько дней можно дойти отсюда до Амударьи?

— Если напрямик, то дней за семь-восемь можно, пожалуй, добраться, — рассудительно прикинул Аман. — Ну, а если идти берегом канала, то, конечно, больше.

— И всё время пески, одни только пески?

— Нет, среди барханов встретятся и такыры, такие ровные и гладкие, хоть в футбол на них играй, А потом пойдут солончаки, а ещё дальше — полоса плодородной земли вдоль берега Джейхуна… А ты что, и впрямь собралась одолеть такое расстояние пешком? Если так, то имей в виду, — придётся здорово попотеть.

— Это я понимаю… — вполне серьёзно ответила Сульгун. — Знаешь, каждый раз, когда мне удаётся попасть в пустыню, я жалею, что не стала геологом.

— Думаешь, геологам легко приходится?

— А какой вообще интерес заниматься лёгким делом? — убеждённо произнесла она и стала неторопливо спускаться с бархана.

Спускались они молча. Внизу Аман первым делом сунул руку в канал, удостоверился, что вода совсем тёплая, и заявил:

— Лично я намерен разок окунуться.

— Настоящий человек не должен быть эгоистом, — тоном упрёка заметила девушка.

— Прости, Сульгун, я не решился предложить тебе, потому что совсем светло, а ты, кажется, не взяла с собой купальника… Пошли вместе!

— Нет уж, теперь поздно оправдываться.

— Честное слово, Сульгун, я думал, что ты будешь стесняться.

— Знаю, знаю, что ты думал, — продолжала подтрунивать над ним девушка. — Просто ты только о себе заботишься. Вот и проговорился.

— Да, мне сегодня с тобой не сладить, — пришёл к выводу Аман и, мгновенно раздевшись, бросился в воду, норовя в наказание как следует обрызгать спорщицу.

Он поплыл по лунной дорожке и, достигнув середины канала, повернул назад, успев заметить силуэт Сульгун, метнувшейся с берега в чернильный мрак потока. Через несколько минут они уже гонялись вплавь друг за другом, произнося с хохотом страшные клятвы и взаимные угрозы. В конце концов Аман удрал от преследования на берег, крикнув оттуда:

— Лично я здорово проголодался.

— А мне стало холодно, — донеслось из воды.

— Если так, вылезай. Не бойся, я отойду подальше.

Сульгун вышла на песок, выжала мокрые волосы, попрыгала на одной ноге, чтобы вылить воду из уха, и стала одеваться.

— Аман, ты где? — крикнула она через несколько минут в темноту и звонко рассмеялась. — Ты почему от меня бегаешь?

— Ай, ну просто так… — донёсся до неё смущённый голос парня.

И снова в тишине ночи прозвенел её смех.

— Ты почему смеёшься? — спросил он, подходя поближе.

— Ай, ну просто так, — ответила она ему в тон.

Они присели у освещённого склона бархана, и Аман принялся разворачивать свёрток, с которым таскался весь вечер. На свет появились бутерброды, сыр, булочки с изюмом, плитка, шоколада, бумажные стаканчики и даже бутылка вина.

— А ты мне сегодня нравишься, Аман, — с удовольствием жуя бутерброд, заявила Сульгун.

— Выходит, раньше не нравился?

— Я не знаю, что было раньше и что будет позже. Я говорю про сегодняшний день, вернее, даже про сегодняшнюю ночь, про сейчас.

— Чем же я тебе сейчас так угодил?

— Тем, что, оказывается, умеешь себя держать. Или, может, я ошибаюсь? Может, ты просто ещё не собрался с духом?