Курбандурды Курбансахатов - Сто монет (роман и повести)

— А я и против вынесения на бюро.

— Вы хотите невозможного, товарищ Ханов. Наш долг рассмотреть вопрос, раз он поставлен перед нами. Желаем мы или нет, а сделать это придётся.

— Тут уж вы сами смотрите. Только я своё мнение высказал.

Когда три дня спустя на заседании бюро райкома было упомянуто имя Тойли Мергена, Ханов, не отрывая глаз от лежащих перед ним бумаг, поинтересовался:

— А где же он сам?

— Тойли-ага у себя дома, — пояснила Шасолтан Назарова, сидевшая в сторонке у открытого окна.

— Почему не здесь? — удостоил её хмурым взглядом председатель райисполкома.

— Неужели не ясно, товарищ Ханов! — слегка дрожащим от волнения голосом начала Шасолтан. — Разве вы не читали нашего письма?

— Что читал, что не читал — всё равно ничего не понял. А так он сам объяснил бы.

— Тем более Тойли Мергену незачем было приезжать. Ведь он нас не просил поставить его бригадиром. Он вообще об этом пока ничего не знает. Просим мы. Просят коммунисты колхоза. И я приехала сюда в качестве их представителя. От вас, членов бюро, зависит — удовлетворить или не удовлетворить нашу просьбу.

Ханов знал, что Шасолтан Назарова — умница, но не предполагал, что она проявит такую твёрдость.

— Нет, всё ещё непонятно! — гнул он своё, самим тоном показывая сильное недовольство. — Если он не просит, зачем нам решать? А вдруг он возьмёт да откажется? Вдруг не захочет стать бригадиром?

— Он согласен, — опередив Шасолтан, чётко произнёс Карлыев.

— Согласен? — крайне удивился Ханов. — Тогда я и вовсе отказываюсь понимать. Сначала нам говорят, что он ничего обо всём этом не знает, а потом выясняется…

— Я разговаривал с ним, — вставил Карлыев. — Ещё четыре дня назад…

Эта реплика неожиданно воодушевила Ханова.

— Очень странно получается, — как бы уличая секретаря райкома в подтасовке фактов, продолжал Ханов. — Если не ошибаюсь, четыре дня назад вы, после приезда из Ашхабада, появились в райкоме на полчаса и сразу уехали на весь день по сёлам. Где же это вы разговаривали с Тойли Мергеном?

— У себя дома, — весело объявил Карлыев. — Он был у меня в гостях.

— Простите, — деланно засмеялся Ханов, — но с каких это пор вы стали решать партийные дела у себя на дому?

Тут вмешался второй секретарь райкома Сергеев. Старый коммунист, он много лет проработал в этих краях и свободно, хотя и с лёгким акцентом, говорил по-туркменски, Удивлённый упрямством председателя райисполкома, Сергеев спокойно заметил:

— Но ведь никаких решений ещё никто не принимал. Решать будем мы сейчас, здесь. А поговорить с человеком по душам относительно его желаний и намерений можно, по-моему, где угодно.

Но не так-то легко было переспорить Ханова.

— Анатолий Иванович, поймите простую вещь, — пустил в ход он последний свой довод. — Как-то не к лицу секретарю райкома приглашать к себе коммунистов для разговора по душам.

— Отчего же? — с улыбкой спросил Сергеев, снимая очки. — Разве секретарь райкома не такой же человек, как другие?

— Я бы мог доказать вам, Анатолии Иванович, свою правоту, только здесь не место для таких, споров.

— Почему же не место? — теперь Сергеев говорил уже без улыбки. — Лично я считаю бюро райкома самым подходящим местом, для деловых принципиальных споров.

Полемика явно исчерпала себя, и Ханов, почувствовав это, машинально опустился на стул. Но тут же вскочил, словно его подтолкнули в затылок, когда услышал слова Карлыева:

— Итак, товарищи, есть предложение удовлетворить просьбу коммунистов колхоза «Хлопкороб» в отношении Тойли Мергена, и есть противоположное мнение. Прошу присутствующих высказаться.

Понимая, что его не поддержат, Ханов нервничал. Глядя на то, как председатель райисполкома то встаёт, то садится, и поминутно всех перебивает, Шасолтан с тоской вспомнила своего заведующего овцефермой Аймурадова. Третий секретарь Сахатли Сарыев, недавно перешедший на партийную работу из комсомола, даже побледнел от возмущения и теперь с надеждой ждал от Карлыева достойной отповеди упрямцу. Он был уверен, что на этот раз секретарь райкома, наконец, возмутится и скажет Ханову со всей прямотой: «Кто дал вам право так себя вести? Ну-ка, сядьте!» Но он лишь кивнул и предоставил тому слово.

Ханов, перед которым открылись новые возможности, заговорил, высоко подняв голову:

— Товарищ Карлыев! Я не понимаю ваших действий. Человека только вчера сняли, а сегодня вы снова ставите его на ответственный участок. Всё это смахивает на детскую игру…

«Ну, уж теперь-то чаша терпения нашего секретаря, кажется, переполнилась!» — предположил Сарыев.

Но секретарь райкома остался невозмутим.

— Да, да, на детскую игру! — всё больше распалялся Ханов. — Может быть, оставляя Тойли Мергена в колхозе, вы как раз и хотите столкнуть его с людьми? Тогда так и скажите! Потому что иначе и не может получиться. Судите сами: снятый Тойли Мерген, конечно, затаил обиду. Став бригадиром, он первые делом начнёт мстить своим врагам…

— Каким врагам? — строго спросил Сергеев.

— Я хотел сказать — тем, кто его критиковал.

— Тогда так и говорите!

— Ай, вы же, Анатолий Иванович, всё понимаете, — снисходительно посмотрел в его сторону председатель райисполкома и уже хотел было продолжать, но в этот момент Карлыев остановил поток его красноречия простым вопросом:

— Стало быть, вы против?

Ханов вытер взмокший лоб платком.

— Я не просто против, я — против всем своим существом, всеми своими убеждениями! — заявил он и сел, гордо оглядев присутствующих, как человек, исполнивший свой долг.

— Мнение товарища Ханова мы уже достаточно хорошо знаем, — скрывая усмешку, обратился к членам бюро Карлыев. — Пусть теперь выскажутся и другие.

Но никто не попросил слова. Видимо, все считали дальнейшие прения излишними.

— Пожалуйста, товарищи! — призвал секретарь райкома и напомнил, что время уходит понапрасну. — У нас ещё впереди много вопросов.

Начальник сельхозуправления Сапалыев пошевелился на своём месте и сказал, словно подумал вслух:

— Чего же тут ещё говорить? Разве что для протокола…

— Нет, ради протокола не стоит, — подхватил Карлыев. — Если уж говорить, то только для пользы дела. Прошу…

Но тут снова поднялся Ханов и, уже не спросив разрешения, счёл нужным высказаться дополнительно:

— Вот вы упомянули о пользе дела, — начал он. — Мне хочется заверить присутствующих товарищей, что, как бы взволнованно я ни выступал здесь, у меня нет никакой личной вражды к человеку по имени Тойли Мерген. Я отстаивал только интересы дела…

Когда Ханов, наконец, сел и закурил, Карлыев вопросительно посмотрел на начальника сельхозуправления. Сапалыев недаром слыл человеком неразговорчивым — он и на этот раз ограничился лишь лаконичной репликой: