Михаил Башкиров - Южный череп

– Эх, Макс, Макс!..

Петр вбил топориком алюминиевый колышек в щель между камнями.

– Зачем ты затеял этот идиотский поход на Южный Череп? Так славно проводили время… У меня со Светкой только-только наладились приличные отношения…

– Я затеял?

Макс натянул шнур.

– Увольте. Какой мне был расчет?

– Тебе понадобилось сменить обстановку, чтобы задобрить не в меру суровую Ольгу.

– А на мой взгляд, ты ни с того ни с сего начал выпендриваться перед ней!

– Да не тяни так – перекосило!

– Лучше следи за своей стороной… А если разобраться, то ты встретился со Светкой благодаря мне. И вообще, ты меня удивляешь – суетишься, нервничаешь…

– Не передергивай! За девчонок переживаю – ведь струхнули не на шутку.

– Ничего, к утру успокоятся.

– Кстати, кто будет дежурить первым?

– Предоставим эту честь Владику, вторым заступлю я, а тебе, как самому мужественному, останется собачья вахта.

– Но сильно-то не растелешивайся, Макс. Ложись не раздеваясь.

– Перестраховщик…

Отужинав спагетти макаронами с тушенкой и сладким чаем, сидели у костра до полной темноты.

Никто не обмолвился ни про могилу с осиновым колом, ни о черепах на дороге.

Первой, пожаловавшись на головную боль, в палатку отправилась Ольга.

Макс, выждав немного, тоже ушел.

– Не понимаю я Ольгу…

Любаша придвинулась к Владику, и пальцы их сплелись.

– Макс для нее – жизненная удача.

– Набивает цену.

Светка прижалась щекой к плечу Петра.

– А не пора ли и нам на боковую?

– Куда торопитесь?.. Я вот решила остаться дежурить с Владиком, да, Владик?..

Ольга раскатала пуховый спальник.

А Макс устроился на надувном матраце, положив в изголовье тесак, предварительно вынув его вынутый из ножен.

– Тебе посветить?

Макс нашарил фонарик.

– Как-нибудь обойдусь.

– Да ты раздевайся, ложись.

– Макс, ты смотришь в мою сторону?

– Все равно ни фига не видно.

– Отвернись.

– Отвернулся уже.

– Макс, не обманывай.

– Что у меня, инфракрасное зрение?

– Макс! Макс! Скорей включай фонарик!

– Это мигом.

– Ну, поживей! Мне больно!

– Веселая будет ночка…

Макс направил фонарик на скорчившуюся Ольгу.

– Где у нас болит?

– Макс, возле уха глянь. Там, кажется, клещ?

– Точно… И здоровущий, зараза… А крови-то насосался, гад!

– Макс, дерни его тихонечко!

– Готово! Сам отвалился. Надо бы ранку обработать.

– Макс, а он не энцефалитный?

– Вряд ли. Во-первых, уже не сезон, а во-вторых, странный он на вид… В любом случае я его отнесу в костер, а ты ранку прижги йодом.

Держа клеща в ладони, Макс покинул палатку.

– Эй, натуралист! Глянь-ка на насекомое!

Любаша неохотно выпустила Владика из объятий.

Макс поднес ладонь к костру.

– Коллекционный экземпляр!

– Ничего подобного не встречал.

Владик вынул из нагрудного кармана пустой спичечный коробок.

– Сохраним его для науки… Вообще, обрати внимание, какие здесь крупные представители…

– Лекцию по естествознанию читай Любаше, а я хочу предложить Ольге полный профилактический осмотр.

– Мысль верная. Но Любаша справится лучше тебя…

Минут через пять к парням у костра присоединился Петр.

– Гляньте, чудики, какого здоровенного клеща я на Светке обнаружил.

– В каком, извините, месте? – попытался сострить Макс. – На самом интимном?

– Сейчас как врежу, идиот!..

– Петр, не кипятись. Макс с Ольги недавно снял такую же мерзость.

– А ты Любашу осмотрел?

– Нет еще… Я же на дежурстве, не могу заниматься эротическими играми.

– Завидуешь.

Петр отдал клеща натуралисту.

– Может, откроешь для науки неизвестный вид…

Максу не спалось.

Лежал и смотрел в едва угадываемый палаточный свод.

У костра давно замолчали.

Из палатки Петра тоже не доносилось ни звука.

Макс вслушивался в постанывание умотавшейся за день Ольги.

Она маялась в дреме, бормоча и вскрикивая.

Теперь ее на Южный Череп и калачом не заманишь…

Постепенно Ольга впадала в тихий глубокий сон и теперь даже не ворочалась и мерно, спокойно дышала.

А Максу не спалось…

Вдруг Ольга учащенно задышала и начала, шурша бельем, покидать спальник.

Макс усиленно засопел, прикидываясь спящим.

Ольга приблизилась и тронула Макса за плечо, а потом ее медленные осторожные пальцы скользнули к его шее и замерли возле уха.

Макс расслабился. Наконец-то…

Ольга методично прощупала обширный участок шеи, выискивая эрогенные зоны, промассировала возбужденно пульсирующую артерию и, не убирая рук, нависла над Максом, наклонилась, нежно коснулась шершавыми губами чувствительной кожи, а затем резко, неожиданно, зло впилась зубами в намеченную точку.

Макс дернулся, но она навалилась всем телом и переплела свои ноги с его ногами, а ее руки вцепились ему в волосы.

Шея Макса онемела, и он перестал чувствовать боль, но то, что из него высасывают кровь, еще соображал.

Высвободив правую руку, Макс отыскал свалившийся с матраца тесак и наугад со всего размаху ударил в спину ошалевшей, урчащей от удовольствия Ольги.

Она даже не вскрикнула, но ослабила хватку и грузно отвалилась и поползла к себе.

Зажимая прокушенную шею немеющей рукой, Макс, шатаясь, выбрался из палатки и шагнул к затухающему костру.

Тихая милая Любаша обнимала Владика.

Хрипя, булькая, свистя горлом, Макс сделал еще пару неверных шагов и сквозь колеблющуюся пелену, в умирающем отблеске вскинувшегося пламени различил сидящего с ружьем на коленях Владика и Любашу, прочно присосавшуюся к беззащитной шее уснувшего натуралиста.

Ее юркие пальцы сноровисто поглаживали сонное бледное лицо доверчивого друга.

Макс шарахнулся в сторону, запнулся о натянутый шнур и, падая, угодил лбом в тысячелетний валун…

Петр проснулся среди ночи от шума и возни в палатке; кто-то энергично шебуршился возле матраца.

Периодически палатка тряслась и туго гудела.

– С ума посходили, что ли?

Петр включил фонарик.

– Прекратите сейчас же!

Одетая Любаша и голая Светка отчаянно боролись, стоя на коленях.

Плечи, руки и шея Светки были покрыты укусами.

А Любаша до ушей вымазалась в крови.

– Вы что не поделили?

Петр сел, не отводя фонарика с застывших вздорных, глупых девчонок.

– Мужиков на всех хватит!

Любаша вдруг отпустила Светку, оскалилась, крутанулась и на четвереньках выскочила наружу.

– Отделала тебя эта тварь!..

Петр протянул руку к распущенным всклоченным волосам Светки.

– Бедненькая…

– Мой, ты мой!

Светка, тряхнув расцарапанными грудями, кинулась на Петра.

– Мо-о-о-о-ой!