Эдуард Валентинович - Встречи с бражником

Я хочу рассказать историю, которая закончилась для ее героя весьма плачевно. Хотя воспоминания о ней всегда вызывает улыбку и положительные эмоции. Героем рассказа является маленькая черненькая собачка чистокровно дворянской породы.

История произошла в одно из первых лет освоения нами мещерских болот. В те годы большинство «садоводов» были «безлошадными», и добирались до своих участков всего, за каких-то, 7–8 часов, т. е. почти за такое же время, за которое долетает самолет из Москвы до Иркутска. Добирались садоводы до места назначения «на перекладных». Сначала электричкой с Казанского вокзала до станции Кривандино, затем пересаживались на «местный» поезд, называемый «Кукушкой». Это был состав из 5–6 старых плацкартных железнодорожных вагонов, которые тащил тоже старый тепловоз. В выходные дни вагоны заполнялись, как говорят, битком. Дачники сидели на своих рюкзаках даже в проходах и тамбурах. Но всем было весело – всех ждал свободный труд на, как всем казалось, своей земле. Хотя на самом деле хозяевами земли в то время были кровожадные комары, ужи и гадюки.

Судя по возрасту, дачниками были мужчины и женщины лет «от и после сорока», возраст, о котором героиня фильма «Москва слезам не верит» говорила, что «только после сорока и начинается настоящая жизнь».

Прибыв на станцию назначения, поселок Рязановка, дачники дружно высыпались из вагонов, как горох, на придорожную насыпь – каких то метра полтора от ступенек, с рюкзаками, колясками, «вилами и граблями» и конечно с четвероногими друзьями. А затем, это надо было видеть! Дружными рядами, с пионерским задором, сплошным потоком, точь в точь как на Первомайской демонстрации, весело шагали к своему счастью! До счастья надо было добираться «своим ходом» всего километров 7–8. Сначала километра полтора по асфальтовому шоссе, затем поворот на симпатичную, пахнущую коровами и сеном, деревушку, затем с километр – лесом, где можно было подкормиться малиной и прихватить 3–4 подберезовика для супа. После леса дорога шла до «самого счастья» вдоль или по узкоколейной железной дороге. По узкоколейке иногда проезжал с большим визгом и шумом паровозик, очень похожий на «Паровозик из Ромашково». Он тащил несколько вагончиков груженых торфом.

В тот день, рядом с нами шли две женщины, судя по всему, они тоже шли к «общему счастью». Одна женщина вела на поводке веселенькую черненькую собачку. Дойдя до деревни, собачка была отпущена и с радостью прыгала вокруг нас, оббегая и обнюхивая деревенские заборы. И вдруг, собачка остановилась, как вкопанная. Перед ней была стая пеструшек, что-то клевавших под руководством красивого, гордого петуха, перед забором деревенского дома.

Увидев такую красоту, собачка решила поиграть с курочками. Но пеструшки не были настроены на игривый лад и с громким кудахтаньем начали разбегаться в разные стороны. Естественно, собачка начала за ними гоняться, и догнав, хватала курочек за что попало. Ухватив одну, она с громким лаем мчалась за другой. Никакие уговоры хозяек не могли остановить собачку. Она ошалела от разбегающихся в разные стороны кур, которые, как ей наверное показалось, предлагали такую игру. Глаза собачки выражали ужас. Она уже не могла остановиться, пока какая то курочка не вбежала в калитку дома. Погнавшуюся собачку остановила хозяйка куриного царства. К ошалелой собачке подбежали ее хозяйки, подцепили поводок и дали ей хорошую трепку. Собачка громко визжала и всем своим видом говорила, что она «больше не будет». Маленькая собачья мордочка вся была в курином пуху и перьях. И вид этой псинки, хотя ее и было жалко, вызывал смех, который не могли сдержать идущие рядом «дачники». Собачка, прижав хвост, послушно бежала на поводке рядом с хозяйками. Через некоторое время, собачка как все дети, снова повеселела и радостная скакала впереди хозяек.

Мы прозвали эту собачку Куроедом. Еще много раз мы ездили вместе с Куроедом и ее хозяйками, но «от греха подальше» они обходили эту деревню стороной.

Эту историю мы наблюдали в самом начале «освоения» нашего шестисоточного счастья (не путать с шестисотым Мерседесом!) Практически вся территория участка представляла собой густой березняк с осинами, кустарниками, большими и маленькими кочками и ямами. Весной все ямы, да и не только, были заполнены коричневой торфяной водой. Ходили мы по участку только в резиновых сапогах.

В том году мы только что «поставили» садовый домик, и приезжали корчевать деревья, рыть дренажные канавы и дышать «свежим воздухом». Приезжали мы, на два выходных дня. И за те два дня мы наблюдали чудо, которое «в обычной жизни» никогда бы не увидели.

Шлепая в сапогах по участку, я подошел к сухому «пригорку» на котором лежали «детали» будущего сарая. И тут я заметил, большого черного котищу. Кот «приехал» с нашим соседом по «болоту». Пригнувшись, как тигр перед прыжком, кот, направлялся в сторону ракитника, перед которым «коричневым зеркалом» сверкала на солнце довольно большая лужа. Я сказал коту, «чего это ты там увидел?» и направился вместе с ним. Мне показалось, что котик был не против моего участия в его охоте. Сделав шага два, я увидел по курсу на кочке, под кустом, прямо на краю лужи большую, красивую утку. Утка сидела на гнезде! Так вот на какую охоту пригласил мня «черный разбойник»! Я тут же сказал коту, чтобы он не смел трогать утку! Кот даже усом не повел и продолжал свое охотничье наступление на беззащитную красавицу. Видя такую кошачью наглость, мне пришлось «объяснить» ему «по хвосту», что охотничий сезон на уток в мещерском крае будет открыт только в августе. Такое объяснение кот, как мне показалось, хорошо понял, потому-что стремглав бросился «на свою территорию». Постояв некоторое время, я, пытаясь не спугнуть утку, ушел в сторону дома рассказать об этом жене. Мы издалека наблюдали за кустом ракиты. Через некоторое время мы услышали хлопанье крыльев, и увидели, что утка, снявшись с гнезда, куда-то улетела. Мы тихонько пошли в сторону утиного гнезда. Утки там не было, а в гнезде лежало штучек пять, (точно уже не помню) светлозелененьких в крапинку яичек. Конечно, мы не стали подходить близко к гнезду. В этот день мы «по очереди» присматривали за территорией. Во-первых, ждали утку, а во – вторых, стерегли гнездо от «черного разбойника». К сожалению, в течение дня утка не прилетела к гнезду. Мы подумали, что она, напугавшись «непрошенных гостей», бросила будущих детишек на произвол судьбы. У нас, даже мелькнула мысль «а не взять ли нам утиные яйца?». Но, посовещавшись, решили этого не делать. Увы, до темноты утка так и не прилетела, и мы, с сожалением приготовившись к «завтрашним» работам легли спать. На душе было грустно, нам было «жалко Птичку!»