Уилл Селф - Неисправности в «вольво»-760-турбо: инструкция

Внезапно Билл понимает, что единственная возможность избежать разоблачения – притом, что он едет в автомобиле восьмидесяти футов длиной, – это отправиться на Вествэйскую эстакаду, и тогда он резко сворачивает направо. Когда он огибает треугольный островок, где они трахались с Сереной, его поражает вид задней части машины, едущей по другой стороне. Он смотрит в окно собственного автомобиля и видит на заднем сиденье разбросанные обертки от конфет и медицинские журналы. Боже! Какая гибкая ходовая часть у этого «вольво» – уж они-то знают на заводе в Кальмаре, что способны на многое! Точно знают, так как им приходится строить экструдомобиль восьмидесяти футов длиной, вот такой, как этот, который видно за версту…

Почувствовав возвращение «вольво» к нормальной длине и получая анонимность автострадной эстакады, Билл Байуотер начинает рыться в нагрудном кармане рубашки в поисках сигареты. Прикуривает сигарету от одноразовой газовой зажигалки. Та зажигалка, что на приборной панели, давно уже не работает. Год назад или около того Билл беспечно прикурил сигарету, осторожно помахал зажигалкой в воздухе, а после выбросил ее в окно автомобиля. Одной из неисправностей – хотя вряд ли это означало предел для «вольво»-760-турбо – было отсутствие крепежного шнура у зажигалки.

Другая неисправность автомобиля связана с пепельницей. Пепельницу аккуратно разместили на приборной панели в центре, но при выключенной коробке передач пепельница не открывается, причем полностью вынуть ее можно только на первой передаче. Об этих особенностях пораженный Билл узнал в тот миг, когда изо всех сил пытался засунуть окурок сигареты в узкую щель. Возможно, автомобильные мастера в Кальмаре таким образом боролись с табакокурением? Но в этом вряд ли есть смысл. Мало того, что при заблокированной коробке передач пепельница вообще не открывается – когда собственно разрешено курить, – но даже вытрясти мусор из нее можно только во время движения.

«Вольво» проезжает мимо станции метро «Лэдброук-гроув» на скорости около семидесяти. Можно разглядеть топчущихся на платформе пассажиров. И в любом случае – даже если процесс был технически сложный – Билл, по крайней мере, знал, как почистить пепельницу. В инструкции по этому поводу сказано кратко: «Чистка пепельницы: выдвиньте пепельницу до упора и нажмите на язычок».

В этом Билл был особенно упрям – умудрялся обойти даже кисту Серены.

Билл договорился с Сереной о встрече в пабе в Мэйда Вэйл. Это – захудалое здание дешевого театра на Каннингхэм-Плейс, только такое прозаическое место могли назвать Каннингхэм. В тот вечер предстоял важнейший для Англии квалификационный отборочный матч чемпионата мира, и городской туман сгущался из-за нескончаемого потока автомобилей, поскольку зрители упорно пробирались к стадиону. Ехать пришлось в режиме «стоп-старт», как при парковке. Наконец подворачивается небольшое свободное место на Гамильтон-террас. Сначала Билл достаточно успешно вписывается между машинами, но места так мало, что приходится выворачивать руль до упора, потом обратно, затем снова задняя передача, и так каждый раз ради того только, чтобы завоевать несколько дюймов драгоценного временного владения.

При каждом резком повороте руля раздается «Йеееееуууушшш» – плавный, в некотором роде даже приятный стон машины; при каждом резком ударе по тормозам или выжатом полностью акселераторе в приборах прыгает резиновый лимб, оказываясь под давлением или освобождаясь от него. «Ин-гланд! Ин-гланд! Ин-гланд!» – монотонно, как пульс в висках, звучит скандирование. В этом действе по захвату места Билл чувствует себя беззащитным, его беспокоит то, что за ним могли наблюдать, причем порицая. Когда он наконец берет себя в руки и должным образом ставит автомобиль: не больше шести дюймов впереди и сбоку, вот тогда он рывком распахивает дверцу и нахлынувший горячий поток бурлящего, пропахшего дымом вечернего воздуха вызывает у него головокружение. Хотя снаружи нет ничего особенного, только старуха с садовыми ножницами на лужайке перед домом да летящий с Эдвар-роуд рев транспорта; мужичок на Башне, что похож на гнома с серой бородой в форме лопаты, величественно шагает по куполообразному изгибу дороги, чуть ли не касаясь коленями груди, и пронзительно кричит: «Папп-папп-папп!»

Билл успокоился. В Лондоне, достаточно беззаботном для того, чтобы не обращать внимания на такую крикливость – мужичок на Башне стоит в позе, как будто при разбеге, готовясь взять барьер своей нервной системы, – грешки Билла, до сих пор не осуществленные, едва ли смогут вызвать какой-либо интерес. И все-таки ему понадобились те пять минут, когда надо пройти по дороге туда-обратно, хлопая по карманам и возвращаясь по своим следам, дабы посмотреть, не забыл ли чего или не выронил и правильно ли припарковал автомобиль – в городе, где правила смежных зон радикально отличаются, очень легко нарушить закон, – прежде чем смог полностью переключиться на предстоящее свидание. Он отправляется на встречу с Сереной – уж в этот раз трахнет ее.

Серена сидит за одним из четырех столов с табуретами и скамьей, которые выставлены на грязной мостовой между зданием Каннингхэма и низкой кирпичной стеной, служащей его обрамлением. Типичная терраса – для Лондона. Металлические пепельницы с пролитым в них пивом, втиснутые в трещины на столе пакетики от чипсов, торчащие на двух столах зонтики. На одном зонтике – реклама мартини, другой разорван в клочья. В пивной, похожей на пещеру, компрессия пьяных тел уже довольно высока; вой постоянных посетителей паба и вой толпы с «Уэмбли», летящий с гигантского экрана телевизора, что подвешен на потолке, вторят друг другу. Наружу через двойные двери паба вырывается поток пивного испарения. Сзади на дверях предусмотрены подпорки, чтобы обеспечить эту многоголосую толпу в футболках очередным глотком воздуха. Билл надеется, что свидание состоится в расселине на Эдвар-роуд/Мэйда Вэйл и, что еще более важно, – ненадолго.

«Не переношу этого националистического спортивного триумфаторства, – пламенно говорил он Ванессе пять дней назад, с тех пор как ему приходилось изощряться, дабы не задеть кисту Серены, – которое доходит до отвратительного оргазма… А потом, когда они проигрывают, тогда на несколько дней наступает национальная депрессия. Как это мерзко. Я в этом не желаю участвовать».

Разумеется, Билл старался исключить какое бы то ни было проявление дружелюбия и возникновение возбуждения, которое могло бы их охватить и – зажать тиски преданности. На протяжении нескольких недель он вырабатывал в себе чувство неудовлетворенности Ванессой, создавал всестороннее досье ее чудовищности. Без такого вот предварительного манифеста прелюбодея, это уж он точно знает, не удастся быть безмятежным в отношениях с Сереной. Достаточно одного только объятия Ванессы, проявления понимания, и он тут же откажется от своих планов. Но почему бы не воспользоваться такой возможностью и предоставленным временем.