Роберто Боланьо - Дни 1978 года

Как-то раз Б оказался на вечеринке, устроенной чилийцами, эмигрировавшими в Европу. Б только что приехал из Мексики и мало кого здесь знает. Праздник, вопреки ожиданиям Б, получился семейный: многих гостей объединяют не только дружеские, но и родственные узы. Кузены танцуют с кузинами, тетки – с племянниками, вино льется рекой.

И вдруг, наверное уже ближе к рассвету, один молодой человек ни с того ни с сего начинает по любому поводу цепляться к Б. Ссора неприятна и неизбежна. Этот молодой человек, У, хвастливо сыплет названиями книг – при этом путает Маркса с Фейербахом, Че с Францем Фаноном, Родо с Мариатеги, Мариатеги с Грамши. [1]Заметим, что час, выбранный им для ссоры, тоже не слишком удачен: первые лучи барселонского солнца одних полуночников способны лишить разума, других же делают черствыми палачами. Да ведь все это говорю вовсе не я, думает Б, и его реплики звучат холодно, язвительно, иными словами – возникает более чем достаточный casus belli [2] , особенно если учесть, что У рвется в бой. Но когда бой вроде бы уже неминуем, Б встает, уклоняясь от дальнейших перепалок. У возмущается, оскорбляет его, колотит кулаком по столу (а может, и по стене). Но Б никак на это не реагирует.

Короче, Б не обращает на выходки У никакого внимания и уходит.

На этом история и могла бы закончиться. Б терпеть не может чилийцев, живущих в Барселоне, хотя и сам он, как ни крути, чилиец, живущий в Барселоне. Самый бедный из чилийцев, живущих в Барселоне, и, наверное, самый одинокий. Или так кажется ему самому. По воспоминаниям Б, стычка с У больше всего была похожа на ссору двух школьников. Однако агрессивность У приводит его к горьким выводам, потому что У был, а возможно, и сейчас остается членом одной из левых партий, которым Б в ту пору безусловно симпатизировал. Реальность в очередной раз доказала ему, что демагогию, догматизм и невежество никак нельзя считать отличительной чертой какой-то конкретной группы.

Но Б пытается вычеркнуть из памяти этот случай и продолжает жить.

Время от времени до него доходят смутные слухи про У, как если бы речь шла о покойнике. Б предпочел бы ничего не знать про У, но если ты поддерживаешь отношения с определенным кругом людей, невозможно отгородиться от новостей о том, что происходит вокруг, или о том, что, как им кажется, происходит вокруг. Таким образом Б узнает, что У получил наконец испанское гражданство или что тот вместе с женой побывал на концерте чилийской фольклорной группы. Мало того, на секунду Б воображает, как У с женой сидят в театре, который постепенно заполняется публикой, ожидающей, что вот-вот поднимется занавес и на сцене появится фольклорная группа – бородатые типы с длинными гривами, чем-то очень похожие на У. Б также воображает жену У, которую видел только один раз и которая показалась ему красивой и чуточку странной, словно она постоянно находится где-то в другом месте, словно здоровается (как она поздоровалась с Б на той вечеринке) откуда-то издалека, а теперь она смотрит на занавес, который все никак не поднимается, и на своего мужа – тоже откуда-то издалека, из какого-то неопределенного места, отраженного в ее больших спокойных глазах. Но разве могут быть у этой женщины спокойные глаза? – думает Б. Ответа нет.

Однажды вечером тем не менее ответ приходит, хотя и не такой, какого ждал Б. Во время ужина с одной чилийской супружеской парой Б узнает, что У поместили в психиатрическую клинику, после того как он попытался убить свою жену.

Пожалуй, в тот вечер Б слишком много выпил. Пожалуй, история, рассказанная чилийской супружеской парой, грешит преувеличениями и доведена до карикатурности. Но, по правде сказать, Б слушает рассказ о несчастьях У с явным удовольствием, а потом как-то исподволь на него даже накатывает ощущение победы, победы иррациональной и ничтожной, отчего на поверхность разом всплывают все тени его злопамятства, а также его разочарования. Он воображает себе, как У бежит по улице, слегка напоминающей чилийскую – или вообще латиноамериканскую, – завывая и вопя, а здания по обеим сторонам улицы начинают сильно дымиться, хотя невозможно, как ни приглядывайся, обнаружить ни одного языка пламени.

С того вечера Б всякий раз, встречаясь с этой чилийской парой, непременно осведомляется про У и таким образом узнает – постепенно, словно новости, к тайной его радости, нацеживаются порциями раз в две недели или раз в месяц, – что У вышел из клиники, или что У теперь не работает, или что жена не бросила У (и это кажется Б прямо-таки геройством), или что У с женой время от времени заводят разговор о возвращении в Чили. Чилийской супружеской паре, друзьям Б, мысль о возвращении в Чили, как и следовало ожидать, кажется соблазнительной. Б же считает саму эту идею неприемлемой. Разве У не был леваком? – спрашивает он. Разве У не был членом МИРа? [3]

Б хотя и не признается вслух, но сочувствует жене У. Почему такая женщина, как она, влюбилась в такого типа, как он? Иногда Б даже воображает их в постели. У – высокий блондин, у него сильные руки. Если бы мы в ту ночь подрались, я бы не одолел его. Жена У – стройная, худенькая, у нее узкие бедра, черные волосы. А глаза какого цвета? – думает Б. Зеленые. Очень красивые глаза. Иногда Б приходит в бешенство из-за того, что думает про У и его жену, если бы он только мог, если бы ему удалось, он бы навсегда выкинул их из памяти (он видел обоих всего один раз!), но на самом деле их образ, вставленный в рамку того злополучного праздника, таинственным образом живет в его памяти, словно укоренился там, чтобы дать знать о чем-то, о чем-то важном, но Б, как ни старается, не в силах понять, о чем именно.

Однажды вечером, прогуливаясь по Рамблас, он случайно встречает своих чилийских друзей. С ними вместе идут У и его жена. Б не может не поздороваться. Жена У смотрит на него с улыбкой, так что в ее приветствии легко увидеть наигранную сердечность. У, напротив, едва цедит сквозь зубы пару слов. Б даже кажется, что на сей раз У зачем-то притворяется робким или рассеянным. И на самом деле в его поведении нет и намека на агрессивность. Все выглядит так, словно У видит его в первый раз. Неужели это игра? И как расценить его безразличие – как искреннее отсутствие интереса или как проявление психического заболевания? Жена У, словно желая привлечь внимание Б, заводит разговор о книге, которую только что купила в киоске на Рамблас. Она показывает книгу, сует Б в руки, спрашивает, как он относится к автору. Б вынужден, к своему сожалению, признаться, что книги не читал. Ты должен ее прочесть, говорит жена У и тотчас добавляет: если хочешь, как только прочитаю сама, дам тебе. Б не знает, что ответить. Он пожимает плечами и бормочет «да, конечно», но таким тоном, чтобы это его ни к чему не обязывало.