Юрий Перов - Обида

— А я работы не боюсь, — обижался Палыч.

— Господи! — стонал я. — Ра-бо-ты, но не бессмысленности! Работай! Производи! Кто же тебе не даёт? Вот скажи, зачем тебе корова?

— Как — зачем? — обомлел Палыч.

— А вот так, зачем? Вас двое. Молоко, творог, масло ты не продаёшь, сдаёшь в колхоз, так? Вам с тётей Дусей нужно не больше двух-трёх литров молока в день… Ты ведь не всё до капли сдаёшь? Ага! — гремел я. — Ты думаешь, я не видел, как тётя Дуся прокисшим творогом кур кормит. И поросёнку сливает… Много? Конечно, много! Я и говорю, избыток. Козы хватило бы. Обыкновенной козы. И ни капли молока не пропало бы.

— А я не люблю козье, — вставил Палыч.

— Дело не в любви, а в рентабельности. Вот сколько ты молока в колхоз сдаёшь?

— Другой год до тонны, — с удовлетворением ответил Палыч.

— А что получаешь?

— Ну, часть деньгами, часть комбикормом. Подкашивать разрешают по опушкам и по оврагам… А не будешь сдавать — не разрешат. Я-то, правда, и в лесу по клочку наберу и на мотоцикле вывезу, а другие обязательно должны сдавать…

— А ты пробовал подсчитать, во сколько тебе самому литр этого молока обходится?

— А ни во сколько, — усмехнулся Палыч, — я же его не покупаю.

— Да я не об этом… Сколько ты труда в него вкладываешь…

— А я свой труд не считаю! — гордо объявил Палыч.

— И совершенно зря! — обрезал я. — Иной раз полезно посчитать. Если оборудовать твой скотный сарай клетками для выращивания бройлерных цыплят, провести туда, естественно, воду электричество, утеплить, взяться по-научному, знаешь, сколько килограммов мяса ты мог бы сдавать в год? — Я быстренько прикинул на бумажке, — Три тонны!

Наступила тишина.

— Не ври, — прошептал Палыч.

— Три тонны! — стальным голосом повторил я. — Притом примерно при тех же трудовых затратах, что у тебя уходят на содержание коровы и домашней птицы. Специализация! Уже всё подсчитано. Теперь прикинь чистую прибыль. А молоко, те же два литра в день, можно покупать в колхозе или у соседа Трофимыча.

Надо сказать, что до сих пор Палыч участвовал в этом бурном диалоге «по заводу». То есть он, как и любой мужчина его возраста, ещё не окончательно лишившийся любознательности и не чурающийся техники, завёлся, увлёкся решением чисто инженерных, в данном случае сантехнических, задач. И, когда ему наконец удалось преодолеть собственное упрямство, проявил в этой новой для него области довольно зрелый и острый ум и цепкую хватку Но, повторяю, это когда разговор, уходящий своими корнями к пресловутому римскому водопроводу, касался сантехнических проблем. Теперь же характер нашей беседы круто изменился. Изменилась и степень заинтересованности Палыча. Ещё бы! Ведь если я окажусь прав, то, выходит, он всю свою жизнь, возясь со своими многочисленными бурёнками (их последовательно перебывало у него полдюжины), попросту валял дурака. А настоящее дело, а также настоящие деньги прошли мимо него.

Прежде всего он сходил на цыпочках в большую комнату. Там за занавеской спала тётя Дуся, а бутыль с медовухой находилась тоже там. Чтобы лишний раз не беспокоить супругу, Палыч, наполнив графинчик, оставил бутыль под лавкой. Потом мы молча выпили. Палыч отломил красный капустный листик, тщательно прожевал, вытер рот и, облокотившись руками о колени, сказал:

— Не верю! Докажи!

Я доказал. Это было довольно просто. Я имею в виду на бумаге.

Наконец он поверил. А дальше пошёл сумбур. Мы ещё раз проверяли правильность моих расчётов, и они оказались правильными, потом мы чертили расположение клеток, план инкубатора, систему водоснабжения, отопления и так далее и так далее…

Потом как-то внезапно всплыло слово «яйца». После жаркого спора, короткого и яркого, как абордажный бой, мы вынуждены были от яиц отказаться. Нерентабельно.

Палыч с таким увлечением оперировал цифрами, с такой цепкой смёткой, что у меня душа за него радовалась.

Потом мы уткнулись в транспортную проблему и в вопросы обработки. С одной стороны, цена потрошёной или полупотрошеной тушки значительно выше, но…

В это мгновение безмолвно появилась в длинной белой рубахе с распущенными прямыми волосами Евдокия Тарасовна, захватила графинчик с медовухой и удалилась, так и не издав ни звука.

…Но как подсчитать трудоёмкость и энергозатраты плюс капиталовложения на дополнительное оборудование?

Но! При этом остаётся пух-перо и внутренности. Пух-перо — это понятно! А внутренности — великолепнейшая вещь! Если организовать непрерывное производство, то этими внутренностями (пупок, сердце, печень не в счёт — это ценные субпродукты, и применение у них другое), этими внутренностями, а также головами и лапками совершенно спокойно можно кормить не одну пару норок! Каково?!

Больше того! Если не корова (а может быть, и не коза тоже), то освобождается гигантское количество корнеплодов. (Нет, честное слово, я в ту ночь был в ударе.) И стоит подумать — сажать эти корнеплоды или нет. Конечно, можно освободить землю под более ценные культуры, но корнеплоды (картошка, брюква, свёкла) — это нутрии. А если иметь в виду внутренности как белковую добавку к рациону, то никакие норки в сравнение не идут.

Кстати, о нутриях сейчас много литературы, и спрос не падает. Кстати…

Тут Палыч, не прекращая кивать и напряжённо морщить лоб, бесшумно удалился в большую комнату и, кивая, вернулся с медовухой.

…Для содержания нутрий требуется много воды. Плавать они не плавают, а вот норки — те плавают. Вот видишь! Без водопровода никуда.

…Но встаёт вопрос о дополнительных капиталовложениях и о юридической стороне дела. Потребуются новые помещения.

…А что, если не замахиваться на поточное производство, а прямо сразу ограничиться определённым числом. Предположим, три пары норок и нутрии… нутрий можно больше, они менее прихотливы.

…Юридически здесь всё законно! Только знай сдавай пушнину государству.

…Да, вот нутрии, их можно шесть пар.

…Так, подсчитаем… Ого! Ничего себе… Подожди, это дело нужно спрыснуть.

Подсчитаем из расчёта шесть и двенадцать… Цикличность… Дополнительные затраты! А как же! А производители?

— Стой! — неожиданно вскричал Палыч.

— Что такое? — недовольно проворчал я, не отрывая карандаша от бумаги.

— А колодцы-то копают летом, в июле, в самый сухой месяц.

— Почему это?

— Чтобы копать по нижнему уровню воды, — пояснил Палыч. — Всегда копали летом! Как лето, так соберутся и копать…

— Интересно, — сказал я и положил карандаш, — но что же это меняет? Ты приготавливаешь всё, что мы записали, летом я приезжаю, и мы копаем колодец. Откладывается на полгода, и всего-то…

— Да что я, сам не вырою? — обиделся Палыч. — Поставлю ворот и вырою. А Дуся будет землю поднимать по полведра. А вообще-то, я думаю, если колодец поставить слева да посредине забора — полколодца Трофимычу, а полколодца мне? Что, нам воды не хватит, а? Красота!