Назар Гельдыев - Мелодия Секизяба (сборник)

— Может оттащить его подальше? — предложила Надя, но я сказал, что безопасней оставить его. Будущее показало, что эта случайность спасла нам жизнь.

Едва мы успели забиться в дальний угол, как у входа раздался захлёбывающийся злобный лай овчарок и громкие голоса немцев. Сквозь щель в нашем убежище я видел, как солдаты, спустив поводки, дали овчаркам волю и те, то повизгивая, кружили вокруг мертвеца, то порываясь вглубь сарая, вновь возвращались к хозяевам. Немцы, зажимая носы, вытащили мёртвого солдата, оглядели его, видно, узнали и отозвали собак.

Так провели мы ещё несколько часов, тесно прижавшись друг к другу, и старались урвать для сна хоть несколько минут. Возня вокруг бывшей конюшни продолжалась всю ночь. Около полувзвода солдат выгребали из конюшни навоз, высыпая его из носилок в яму, расположенную рядом с нашим укрытием.

— Что это они задумали?

Я не знал, но высказал предположение, что немцы могут оборудовать бывшую конюшню или под временный лазарет, либо под казарму для прибывающего пополнения.

— В любом случае, — сказал я, — чем быстрее мы уберёмся отсюда, тем целее будем. Как только немцы уберут помещение, они разберут эту крышу, что над нами, на нары.

— Хорошо, что мы хоть из конюшни успели уйти, — сказала Надя и поёжилась.

— Хорошо. Но ещё лучше, если мы сумеем выскользнуть из этой ловушки.

Однако опасность была гораздо ближе, чем нам казалось. Раздалась команда и от группы немцев, разбиравших стойла конюшни, отделились двое во главе с ефрейтором. Он подвёл солдат к крыше и постучал прикладом по доскам, удовлетворённо говоря «яволь, яволь». Затем отдав ещё какие-то приказания, ефрейтор ушёл, а солдаты, обойдя наше убежище со всех сторон, увидели какую-то наиболее слабую доску и выдрали её из стропил, помогая себе прикладами и ругаясь. Доска была длинная и, видимо, тяжёлая, потому что отойдя на десяток метров, немцы бросили её на землю и закурили. Постояв, они не спеша потащили доску дальше.

Положение было критическим. Если мы не успеем выбраться из своего угла, кто даст гарантию, что уже сейчас сюда не придёт целое отделение с ломами, и мы не будем обнаружены.

— Надо уходить, — сказал я Наде.

— Я поползу первой, ты за мной, — шепнула она, — сразу за этим сараем — глубокая канава. Как только я выйду, ползи за мной. Канава идёт до самого леса. Это метров сорок. Ну, я пошла.

И она бесшумно исчезла. Минутой позже, крепко сжимая автомат, двинулся и я. У выхода из сарая я остановился и бросил быстрый взгляд вокруг. Деревня вокруг аэродрома не спала. В домах, занятых офицерами, горели огни, у крыльца стояли часовые. Проехал мотоциклист в дальнем краю села, мелькнул и исчез парный патруль. Всё это я уже не раз видел с сеновала бывшей конюшни, но то был взгляд сверху, взгляд из безопасного убежища. Теперь это была смерть, и она бродила рядом, громко топая сапогами и переговариваясь на чужом языке.

Канава, как и говорила Надя, была прямо за сараем, она едва ли не доверху была засыпана влажными листьями. Я почти закопался в них и стал медленно ползти прочь от сарая. Время от времени я замирал, лежал так некоторое время совершенно недвижимо, чуть выставив ухо наружу. Затем, убедившись в отсутствии опасности, снова сантиметр за сантиметром оставляя за собою ещё один участок спасительной канавы, не видя даже, а чувствуя, как приближаюсь к спасительной громаде леса. Когда по краям канавы появились густые кусты и первые деревья, я рискнул высунуть голову и огляделся. Совсем неподалёку я заметил тёмный силуэт. Это была Надя, и она ждала меня. Как и я, она вся была в мокрых листьях.

Но опасность ещё не миновала. Аэродром был совсем рядом и с него то и дело взмывали в тёмное небо осветительные ракеты. Только глухой бездонный лес мог нас надёжно укрыть, и мы двинулись в его спасительную глубину, держа оружие наготове. Лес казался нам неживым и мёртвым, но мы-то знали, что это не так; самое глупое было напороться на своих и погибнуть по собственной глупости. Так оно чуть и не случилось.

— Стой! Кто идёт? — раздалось среди тишины.

Мы прижались за деревьями, готовые в любую секунду нажать на спусковой крючок. Голос, окликнувший нас, был русским, родным, без акцента. Надо было рискнуть: сделав знак Наде, чтобы она прикрыла меня, я рывком перебежал к толстому дереву и укрылся за ним.

— Кто вы?

— Русские.

— Саша! — вдруг крикнула Надя и выскочила из убежища.

Я мгновенно навёл автомат, готовый в любую секунду открыть огонь, но вместо этого раздался удивлённый голос.

— Надя! Надюшка!

— Нуры! Иди сюда, это же Саша, — крикнула мне Надя. — Это Саша, не бойся.

Я и не боялся. Как хорошо, что уже в самом начале мы наткнулись на своих. Кто бы он ни был, этот Саша, нас становилось больше.

Я подошёл.

— Знакомьтесь, — сказала Надя. — Саша. А это мой боевой командир, Нуры Караев.

— Александр Редько, — представился почти неразличимый В темноте парень и крепко пожал мне руку. За плечами у него торчал ствол немецкого автомата.

— Вы наверняка подружитесь, — сказала Надя. — Только ты, Нуры, не зови его Сашей, у нас в селе каждый второй Саша, поэтому все зовут его Федькой. Саша, ты разрешаешь.

— Конечно. Пусть зовёт как все.

— А другие как, Саша? Лёша как?

Саша Редько замолчал, потом сказал:

— С Лёшей плохо, Надя.

— Убит?!

— Ещё хуже. Ранен. Пуля попала в позвоночник. У него отнялись ноги, а медикаментов у нас нет. Он мучается, ничего не ест. Переносит всё. Но положение очень тяжёлое, Надя.

— Как с продовольствием, Саша?

— Перебиваемся. Вчера пришлось отловить раненого коня — всё равно волки загрызли бы. Теперь есть мясо.

— А сейчас ты куда?

— Нам стало известно, что немцы подтягивают крупные силы и сосредотачивают их где-то в здешних местах. Где? Сколько их? Какие части? Какие у них задачи? Это всё надо узнать, разведать, передать нашим.

— Но как?

— У нас налажена связь с соседним партизанским отрядом, у них есть передатчик. Недавно мы сообщила им о скоплении артиллерии на опушке этого леса.

— Мы все это видели, — сказала Надя. — Ведь мы с Нуры прятались на сеновале старой конюшни, и все видели: как взлетали в воздух остатки орудий. Сейчас туда же прибыло свежее пополнение, мы видели это своими глазами, правда, Нуры.

— Немцы вынуждены сосредотачивать свои силы, в этих местах, — пояснил Саша. — Ведь после того, как несколько дней назад взорвали мост, немцы до сих пор не могут переправлять эшелоны на тот берег.

— Это Люба взорвала, — прерывающимся от слёз голосом сказала Надя.

— Люба! — В этом было всё, что хотел сказать Саша. Я понял, что их связывало что-то большее, чем простое пребывание в одном отряде.

— А что с ней? — спросил Саша. — Где она?