Владимир Файнберг - 45 историй

По вечерам на щелястой даче становилось прохладно. Он топил печку, сидел перед ней в кресле–качалке. Воображал себя кем‑то вроде английского лорда, продолжал грезить морем, но почему‑то сочинял, как ему казалось, великосветские стихи: «Дама юноше сказала: Милый мальчик–Купидон, покатай меня на лодке, а потом пойдем в салон…»

Юлик, несколько озверевший от своих собак и одиночества, был счастлив, когда, сдав последний выпускной экзамен и получив аттестат зрелости, к нему приехал Игорь. — Аттестат? Надо отметить! Будем читать стихи и пить пиво! — Какое пиво? У тебя есть деньги?

— У меня мало. Я думал, ты имеешь…

Вместе приятели наскребли рублями и мелочью аж на два литра кружечного пива.

За пивом в павильончик у станции Юлик послал овчарку Дайну. Снял с алюминиевого бидона полукруглую ручку, надел ее на шею собаке. Бросил на дно бидона записку, адресованную продавщице Клаве, и деньги. Прицепил бидон снизу.

— Беги! Одна нога здесь, другая там! — напутствовал он верную псину.

И Дайна, видимо, привыкшая к бидону, затрусила в верном направлении.

Дайна вернулась минут через двадцать. Голова бедняги была низко опущена из‑за тяжести бидона, в котором колыхалось два литра пива.

Приятели со стаканами жигулевского сидели у стола на терраске.

— «Баллада о прекрасной даме»! — объявил Юлик и решительно шмыгнул носом: — «Благословен тот день, тот час, благословен тот полдень жаркий, тот миг, когда впервые вас увидел я в старинном парке»…

Игорь был ошарашен. Его поразил столь резкий поворот воркутинского мариниста к любовной тематике; с другой стороны, возникло завистливое подозрение: а, может, он действительно повстречал Прекрасную даму?

— Зрелые женщины в моем вкусе! — заявил Юлик. — Я это понял только теперь. Хочу иметь дело со зрелыми женщинами.

У Игоря отлегло от сердца. Видимо, дел с подобными особами Юлик пока что не имел.

— А как же море? — спросил Игорь. — Знаешь, родители в честь того, что я кончил школу, отпускают меня самостоятельно на две недели к тетке в Ялту.

— А я? — Юлик вдруг заплакал. Рядом сидел человек, который вот–вот увидит море… — Сделай мне счастье! Надо тебе две недели одному скучать у тетки? Поедем вместе! Если поедем вместе на одну неделю, твоих денег нам хватит!

Вечером приятели отбыли с Киевского вокзала. Поезд прогрохотал мимо поселка Мичуринец, где остались запертые на даче собаки, снабженные на несколько дней мисками корма….Когда юные поэты прибыли в Ялту, они первым делом пришли не к тетке, а на пляж.

— Ты сделал для меня то, чего не смогла сделать ООН! — произнес Юлик и стал судорожно раздеваться.

— Умеешь плавать? — спросил Игорь.

Юлик не ответил. Он был так счастлив, так тряслись от спешки его руки, сдирающие свитер.

Игорь последовал его примеру. Впервые он ощутил неземную радость от того, что доставил счастье не себе, а другому человеку.

Море неожиданно оказалось холодным. Игорь поплыл вперед и, когда оглянулся, увидел жалкую фигурку, бултыхающуюся в прибрежных волнах.

— Оно соленое! — крикнул издали Юлик. — Честное слово, соленое!

Потом он ходил вдоль кромки прибоя в своих длинных семейных трусах, выхватывал из воды мокрую гальку. — Драгоценность! Честное слово, драгоценность!

Галька обсыхала на глазах, превращалась в заурядный камень. Но Юлик все бегал к рюкзаку, прятал свои находки.

Затем он вытащил из кармашка того же рюкзака блокнот, авторучку, уселся по–турецки и принялся писать.

— Как ты думаешь, Стамбул напротив нас? — вскоре спросил он Игоря.

— Стамбул находится в проливе Босфор! Слушай, пора заявиться к тетке. Я хочу есть!

— Я тоже! — немедленно отозвался Юлик.

Его одежда настолько пропахла псиной, что бродячие собаки, к неудовольствию Игоря, потянулись за ними со всех закоулков Ялты.

Тетка приняла их вполне гостеприимно, Юлик понравился ей тем, что много и с аппетитом ел. Она расспрашивала его о жизни в Воркуте, посоветовала писать матери каждый день по открытке.

— Больше не могу слушать ее мнения, — взмолился Юлик.

К вечеру они снова вышли на улицы курортного города.

— Скучные люди, — сказал Юлик, увидев на набережной дощатый павильон с вывеской «Бульоны». — Нет, чтобы продавать устрицы с шампанским!

— А ты откуда слышал про устрицы? — изумился Игорь.

— У нас в городской библиотеке имеется и Северянин, и Александр Блок. Прочел всю поэзию, какая есть. Слушай, а вон ресторан. Ты когда‑нибудь был в ресторане? Я не был. Давай зайдем! Ну, попросим пива, какую‑нибудь закуску, и все. Сделай человеку еще немного удовольствия. Пожалуйста…

— Ну, ты и нахал! Пошли. Только шугани от себя мосек и волкодавов!

Юлик исполнил его пожелание. Собаки гуськом направились в сторону павильона «Бульоны».

В ресторане стоял дым коромыслом. У небольшой эстрады, где наяривал маленький оркестр, вовсю отплясывала курортная публика.

Они нашли себе место за столиком рядом с длинным столом, за которым компания принаряженных женщин, как вскоре стало понятно— парикмахерш, отмечала день рождения своей начальницы— грузной дамы с высокой прической, ярко накрашенными ногтями.

Юлик, как сел, не сводил с нее глаз. Не обращал внимания ни на пиво, ни на поданную к нему дешевую закуску— соленую хамсу.

— Зрелая женщина, — бормотал Юлик. — Настоящая зрелая женщина… Закажи водки!

— Она тебе в бабушки годится. Ей лет сорок, а то и пятьдесят. — Игорь все‑таки попросил официанта принести графинчик со ста пятьюдесятью граммами водки и два шашлыка. Уж больно дразнящий запах доносился со всех сторон.

В один прием опорожнив свою рюмку, Юлик скорчился. — Ты когда‑нибудь пил водку, хоть пробовал?

Отдышавшись, Юлик зашептал:

— Смотри, ей скучно. Их никто не приглашает танцевать. Действительно, парикмахерши устали от верноподданнических поздравлений и тостов. Шампанское было выпито. Молча поедали шоколадные конфеты из большой коробки и взирали уже не на свою начальницу, а на танцующих.

Оркестр в бодром темпе заиграл «летку–енку». Юлик утер соплю, вскочил и решительно направился к торцу длинного стола, где восседала его избранница.

Замерев, Игорь увидел, что она благодарно улыбнулась галантному юноше, медленно поднялась. Большая, в длинном, до пят бордовом бархатном платье с глубоким вырезом на груди.

Утонувший в объятиях матроны Юлик пытался ее кружить словно в вальсе, но лихой танец требовал иных движений. Во всяком случае толпа вокруг них разудало размахивала руками и ногами.

Оркестр убыстрил темп. Но Юлик не обратил на это внимания. Он что‑то шептал на ухо своей партнерше.

«Стихи читает, — догадался Игорь. — Наверное, про старинный парк…»