Рэй Брэдбери - Верхний сосед

— Там! И там! И здесь ! — выкликал Дуглас и самозабвенно играл на зубцах вилки.

Он показал в сторону суповой тарелки мистера Кобермана, и тарелка зазвенела.

Лицо мистера Кобермана одеревенело, на него стало страшно смотреть. Его передернуло. Он оттолкнул от себя тарелку с супом. И откинулся на спинку стула.

Вошла бабушка.

— Что-нибудь не так, мистер Коберман?

— Я не могу есть этот суп.

— Почему?

— Потому что я сыт и больше не хочу, спасибо.

Мистер Коберман покинул комнату, вращая глазами от ярости.

— Ну, что ты еще тут выкинул? — строго спросила бабушка Дугласа.

— Ничего такого. Бабушка, а почему у него деревянные ложки?

— Это тебя не касается! И вообще, когда наконец начнется твоя школа?

— Через семь недель.

— Это ж целая вечность! — ужаснулась бабушка.

Мистер Коберман работал по ночам. Каждое утро он заявлялся с таинственным видом к восьми, поглощал свой более чем скромный завтрак и заваливался спать в своей комнате, откуда не доносилось ни звука, и так дрых целый день, в самую умопомрачительную жару, а вечером вместе с остальными постояльцами поедал обильный ужин.

Из-за того, что у мистера Кобермана такой распорядок дня, Дугласу наказано было не шуметь. С этим нельзя было смириться. Поэтому как только бабушка уходила в гости к соседям, Дуглас принимался топать вверх и вниз по лестнице, бить в барабан, запускать в дверь мистера Кобермана гольфовым шаром и орать, стоя у его двери, по три минуты без передыху, или спускать воду в туалете по семь раз подряд.

Мистер Коберман так ни разу и не шелохнулся. В его комнате царили мрак и безмолвие. Он не жаловался. Его вообще не было слышно. Он спал себе и спал. Это было подозрительно, даже очень.

Дуглас чувствовал, что в его груди ровным огнем горит раскаленная добела ненависть. Эта комната стала Землей Кобермана. А когда там жила мисс Сэдлоу, в ней все так и светилось от пестроты. Теперь же одни безжизненные голые стены, холодные, неродные, все прибрано, вылизано, разложено по полочкам.

На четвертый день утром Дуглас поднялся наверх.

Между первым и вторым этажом было большое окно, состоящее из шестидюймовых цветных стекол: оранжевых, лиловых, синих, красных, — обрамлявших обычное прозрачное стекло. В те волшебные ранние утренние часы, когда солнечные лучи падали на лестничную площадку и скользили вниз по перилам, Дуглас стоял зачарованный у этого окна и любовался на окружающий мир сквозь разноцветные стекла.

Вот он, синий мир: синее небо, синие люди, синие трамваи, а вот семенят синие собаки.

Он подошел к другому стеклу. А теперь — янтарный мир! Две женщины лимонного цвета проплыли мимо, напоминая дочерей Фу-Мань-Чжу! Дуглас хихикнул. Даже золото солнечного света становится в этом стекле чище.

В восемь утра внизу по тротуару прошагал мистер Коберман, возвращаясь со своей ночной работы. Ручка зонтика зацеплена за локоть, соломенная шляпа сидит на голове, приклеенная лучшим бриллиантином.

Дуглас подошел к новому стеклу. Мистер Коберман превратился в красного человека в красном мире с красными деревьями и цветами, но это еще не все.

Тут дело было в… самом мистере Кобермане.

Дуглас напряг зрение.

От красного стекла с мистером Коберманом что-то происходило . Что-то происходило с его лицом, костюмом и руками. Казалось, на нем растаяла одежда. Дуглас готов был поклясться, что на какое-то жуткое мгновение ему стали видны внутренности мистера Кобермана. От увиденного он остолбенел и припал к красному стеклу, глядя в него во все глаза.

Вдруг мистер Коберман посмотрел вверх, увидел Дугласа и замахнулся зонтиком, словно хотел ударить. И очертя голову бросился бежать через красную лужайку к входной двери.

— Молодой человек! — кричал он, взлетая по лестнице. — Чем это ты занимаешься?

— Просто смотрю, — пролепетал Дуглас.

— Ах, смотришь! — вопил мистер Коберман.

— Да, сэр. Смотрю сквозь стеклышки, и все становится разноцветным.

— Разноцветным, говоришь, — мистер Коберман покосился на стекла и побледнел.

— Как будто разноцветные миры: синий, красный, желтый…

Мистер Коберман взял себя в руки. Вытер платком лицо и засмеялся.

— Значит, разноцветные, — сказал он и пошел к своей двери. — Ну ладно, играй, играй.

Дверь захлопнулась. Коридор опустел. Мистер Коберман был у себя.

Дуглас пожал плечами и принялся смотреть сквозь новое стекло.

— Ух-ты! А теперь все фиолетовое!

Через полчаса, когда Дуглас копался в своей песочнице за домом, раздался грохот и звон. Он вскочил.

Через минуту на заднее крыльцо вышла бабушка, поигрывая ремнем для правки бритвы.

— Дуглас! Сколько раз я тебе говорила, чтобы ты не смел бросать у дома баскетбольный мяч! С таким же успехом можно было бы разговаривать со стенкой!

— Да я тут сидел, — запротестовал Дуглас.

— А ну, пойди-ка сюда, полюбуйся на свою работу, несносный мальчишка!

Огромное цветное окно рухнуло на лестничную площадку и разлетелось вдребезги, превратившись в радужное месиво. Среди осколков лежал мяч.

Не успел Дуглас рта раскрыть, чтобы сказать хоть слово в оправдание, как на его спину посыпались хлесткие жгучие удары, целая дюжина. И каждый раз, когда он с криком пытался присесть, ремень снова и снова обжигал его.

Некоторое время спустя Дуглас, сидя в песочнице, как страус, прятал свои переживания в песок и пытался утихомирить боль. Он-то знал, кто запустил мячом в окно. Человек в соломенной шляпе, человек с зонтом, человек из серой холодной комнаты. Да, да, да. Капнула слеза, другая. Ладно, погоди у меня!..

Слышно было, как бабушка подметает битое стекло. Она вынесла осколки во двор и высыпала в мусорный ящик. Метеоритным дождем полетели синие, розовые, желтые брызги.

Когда она ушла, Дуглас заставил себя встать и, все еще хныча от побоев, пошел туда и спас три кусочка этого драгоценного стекла. Мистеру Коберману цветные стекла не по нутру — стеклышки звякнули в ладони у Дугласа — значит, они стоят того, чтобы их сохранить.

Дедушка возвращался из редакции каждый вечер в пять часов, чуть раньше постояльцев. Когда коридор наполнялся звуком тяжелых шагов и массивная, красного дерева палка со стуком занимала свое место в подставке у вешалки, Дуглас бежал обнять необъятный живот деда и посидеть у него на колене, пока тот читает газету.

— Дедушка! Привет!

— Кто это вертится у меня под ногами? А! Привет, кроха!

— Бабушка сегодня опять цыпленка зарезала. До чего же интересно смотреть, как она это делает, — сказал Дуглас.

Дед оторвался от чтения.

— Уже второй цыпленок на этой неделе. Бабушка у нас по цыплятам специалист. Говоришь, интересно смотреть. Хм, хладнокровный малый!