Наталья Парыгина - Семейный вечер

Долгожданная минута Таниного торжества приближалась. Сколько раз, проходя мимо школы, Таня едва удерживалась от желания открыть знакомую, чуть скрипевшую дверь, подняться по каменной лестнице со сбитыми ступеньками, отыскать Римму Сергеевну и…

И в упор глядя ей в лицо, твердо, с достоинством, с глубоким сознанием своей правоты сказать: «Напрасно вы, Римма Сергеевна, говорили, что у меня совсем нет способностей к математике. Вот я учусь на первом курсе вечернего техникума, и у меня ни одной двойки, а по математике четыре». Потом, позже, эта речь начиналась иначе: «Я уже на втором курсе…» «Я уже на третьем…» Но на третьем курсе Таня решила, что она пойдет к Римме Сергеевне тогда, когда получит диплом.

И этот миг наступил. Весной Таня заболела и не могла вместе со всеми защищать диплом, но недавно она закончила проект, а на прошлой неделе стала техником.

Мать отговаривала Таню от встречи с Риммой Сергеевной. «Зачем это, Танечка? — говорила она. — Что было, то прошло, к чему теперь вспоминать». Но самолюбивую Таню так долго мучила незаслуженная обида, что она не хотела отказаться от давнего своего намерения.

Таня вошла в школу и сразу почувствовала себя девчонкой. Показалось невероятным, что целых шесть лет прошло с тех пор, как она покинула школу. И даже то первое сентябрьское утро, в которое она пришла в школу еще не одна, а с мамой, даже то утро было сейчас не таким уж далеким.

Множество событий, сейчас казавшихся просто милыми и смешными, а тогда, в школьные годы, необыкновенно важных, вспомнилось Тане. Вот в этом зале они играли в кошки-мышки и выстраивались на линейку. На лестнице с выщербленными ступенями Таня, убегая от преследовавшего ее Витьки Козлова, запнулась и разбила коленку. А в восьмом классе этот Витька всюду ходил за ней по пятам, терпеливо перенося насмешки, а однажды написал записку: «Если ты не ответишь на мою любовь, я прыгну из окна с третьего этажа и разобьюсь». Тане ужасно хотелось отвергнуть Витькину любовь, чтобы убедиться — прыгнет или нет, но Витька был отчаянный, она не решилась испытывать его и в первое же воскресенье отправилась с ним на каток. Они дружили целый год, пока Витька не уехал с родителями на север.

Ничего не изменилось. Ничего. Даже расписание висит на том же месте. И стенгазета. А вот… Да, здесь занимался восьмой «Б». Ее место было у окна. Таня нагнулась и заглянула в замочную скважину.

Она! Вид класса и сама Римма Сергеевна в темном платье и с накинутым на плечи шарфом, с каким-то безучастным лицом сидевшая у стола, сразу вызвали новую волну воспоминаний — неприятных, все эти годы мучивших ее.

Таня только не могла восстановить в памяти, с чего это началось. Кажется, она случайно пропустила урок. А потом не поняла следующий. И как-то вдруг математика сделалась для нее непреодолимой крепостью. Она и раньше не блестяще шла по этому предмету, но все-таки осиливала и теоремы и задачи, а тут получился в знаниях внезапный пробел, и она никак не могла его восполнить.

Римма Сергеевна ставила ей двойку за двойкой, потом прикрепила к ней сильную ученицу, и та пыталась помочь Тане, но она объясняла новое, а Таня запустила старый материал, и у них ничего не вышло. Как-то Римма Сергеевна осталась с Таней после уроков сама, но она так раздражалась, что Тане никак не удавалось сосредоточиться. Ее совсем замучила эта математика, и в конце концов…

Странно, теперь эти воспоминания не вызывали знакомой горечи. «До чего же я была бестолковая, — думала Таня. — Прямо удивительно».

Но тут же она вспомнила, как однажды, выдавая Тане контрольную работу с жирной красной двойкой, Римма Сергеевна сказала ей именно эти слова. И то, что Таня сейчас подумала о себе, в глубине души сознавая, что вовсе она не бестолковая, в устах Риммы Сергеевны звучало обидно. И этой обиды простить было нельзя.

Круглоголовый курносый Витя Лебедев бойко стучал мелом по доске, решая задачу. Петров и Никонов шептались о чем-то веселом: глаза у них оживленно блестели. Горбачев списывал задачу с доски. Карпова сочиняла на промокашке записку. «Как бы не забыть купить Косте носки, надо после школы сразу зайти в магазин», — думала Римма Сергеевна, вяло наблюдая все, что творилось в классе.

— Решил! — торжествующе объявил Лебедев.

Учительница мельком посмотрела на доску.

— Садись. Три, — бесстрастно проговорила она.

— Больше тройки никогда не заработаешь, хоть как решай, — проворчал Лебедев довольно громко, с явным намерением довести свое мнение до сведения учительницы.

«В самом деле, он без ошибки решил, — подумала Римма Сергеевна, испытывая внутреннюю неловкость, но тут же нашла оправдание: — Задача легкая, нельзя же ставить пятерки за такие пустяки».

Она взяла тряпку и стала стирать с доски.

— Я еще не списала, — прозвучал за ее спиной девчоночий голос, но Римма Сергеевна сделала вид, что не слышала реплики — времени осталось мало, и так едва успеет объяснить новый материал — и продолжала стирать с доски. Дежурный опять не позаботился намочить тряпку, и вокруг белым облаком поднималась пыль. Следовало сделать замечание дежурному, но что толку? Сейчас сделаешь замечание, а завтра вновь повторится то же.

— Слушайте внимательно, — сказала Римма Сергеевна. — Петров и Никонов, вы весь урок разговариваете! — Мальчишки отпрянули друг от друга, но в глазах у них прыгали все те же веселые огоньки, и губы дрожали от едва сдерживаемого желания улыбнуться. Римма Сергеевна стала объяснять урок, не обращая внимания на озорников. Ей давно надоели ребята, уроки, правила, формулы. Она, как невольница, приходит в класс и оживляется только тогда, когда звенит звонок с урока.

«Сейчас же зайду в магазин», — подумала Римма Сергеевна, выходя из класса. Она поспешно шла в учительскую, окруженная ребятами и чуждая им, вся охваченная домашними заботами, как вдруг кто-то звонким голосом окликнул ее:

— Римма Сергеевна!

Она резко остановилась, словно споткнувшись, и обернулась. Девушка в черном пальто с пушистым воротником и в голубой пушистой шапочке, из-под которой выбивались густые волнистые волосы, шла ей навстречу. Римма Сергеевна смотрела с недоумением. «Должно быть, сестра какого-нибудь ученика», — решила она.

— Здравствуйте, Римма Сергеевна! Не узнаете?

Учительница поглядела в юное чистое лицо с тонкими слабо изогнутыми бровями и нежной ямочкой на подбородке. Что-то в этом лице было знакомо, но давно позабыто. Светлокарие глаза девушки вопросительно смотрели на Римму Сергеевну.

— Нет, не помню, — сказала учительница. — А что вы хотите?

Лицо девушки выразило разочарование и растерянность, чуть заметный румянец окрасил щеки.