Евгений Пермяк - На все цвета радуги (сборник)

Мать бережно освободила Скрипку от пыли и паутины, а затем, укутав её в мягкое, велела сыну отправиться в город к лучшему из скрипичных докторов.

Скрипичный доктор произвёл все необходимые операции и процедуры. Он укрепил колки, подклеил деку, заменил струны и отполировал Скрипку до зеркального блеска. И когда Пастух увидел её сверкающей и нарядной, когда он, нежно коснувшись её струн, услышал звуки, от которых сладко кружится голова и замирает сердце, – сквозь слёзы сказал ей:

– Я не достоин владеть тобой. Ты так прекрасна! Ты должна звучать в больших городах, а не в нашей маленькой деревне.

– Нет, – возразила Скрипка, – если я буду снова способна звучать, как раньше, то только в твоих руках.

Так и случилось. Никто не мог извлечь из неё ни одного звука, всем она отвечала молчанием. Скрипка перестала быть доверчивой и наивной. Зато Пастух, едва прикоснувшись к её струнам, заставлял умолкать окружающих.

Это были песни первой радости скрипача и Скрипки, нашедших друг друга в большом мире.

Пастуха и Скрипку вскоре узнали во всей стране. Их слушали затаив дыхание. И никому не приходило в голову, что Скрипка была некогда брошена Ослом на чердак, где она долго находилась в оскорбительном забвении. Да если бы кто-то узнал об этом, то едва ли бы обратил на это внимание.

Мало ли печальных, несправедливых и грубых историй бывает на свете! Нельзя же позволять им зачёркивать всю жизнь. Прошедшее всегда заслоняется Настоящим, если оно большое, яркое и настоящее – Настоящее. А оно было именно таким у Скрипки, сохранившей в труднейших испытаниях жизни чистоту человеческой души, которую вдохнул в неё благородный деревенский столяр, знаток и ценитель Высокой Музыки.

В большом-пребольшом саду росли старые, молодые и совсем юные яблони. По весне сад так пышно зацвёл, что даже напугал пчёл.

– Не снег ли уж выпал? – боязливо жужжали они.

А развязные шмели смело летали с цветка на цветок, с яблони на яблоню, допьяна упиваясь щедрыми дарами весны. Эти ненасытные сластёны тоже приносили саду пользу, помогая пчёлам и ветру опылять цветы яблонь.

В цветке появлялась завязь, которая день ото дня становилась больше и больше, а затем превращалась в румяные яблоки.

Но были в саду и такие деревья, которые всего лишь зеленели, но не цвели. Они росли, набирались сил, готовя себя к большой жизни плодового сада.

Среди молодняка росли и нетерпеливые яблоньки. Им хотелось как можно скорее нарядиться в белое платье. Особенно торопливой была одна, совсем ещё юная, похожая больше на куст, нежели на дерево. Она хотела опередить время и выглядеть взрослой.

– Мне надоело моё простое зелёное платье, – жаловалась она большой Яблоне. – Я хочу зацвести.

Добрая и рассудительная большая Яблоня наставительно сказала:

– Малютка, ты посмотри на себя, на свои тоненькие ветки. Тебе нужно ещё расти да расти, набираться сил, укреплять свои корни. Они едва питают твою листву.

Она приводила множество примеров из жизни своего сада и других садов. Доказывала, как пагубно сказывается на дереве раннее цветение. Об этом же говорили в саду и другие. Но поучения старших яблонь не всегда нравятся молодым, особенно если они чрезмерно самоуверенны.

– Хватит наставлений и назиданий! – капризно воскликнула маленькая Яблонька. – У меня от них вянут листья. Если ты цветёшь, значит, это тебе доставляет радость. Зачем же ты хочешь лишить её меня?

– Всему своя пора, – принялась снова убеждать большая Яблоня. Но напрасно.

Юная Яблонька решила зацвести. И зацвела.

Зацвела она маленькими, редкими цветочками. Это и понятно. Откуда было ей взять соки для большого цветения, когда её корни только ещё начинали проникать в богатые влагой слои.

Садовод, увидев ранние цветы, хотел было оборвать их.

Но Яблонька взмолилась:

– Не лишай меня моего первого белого платья. Мне так хочется быть красивой! Мне так хочется, чтобы надо мной в весеннем карнавале кружились весёлые нарядные мотыльки и жужжащие пчёлы поздравляли меня с обновкой!

Она так жарко умоляла садовода, что тот наперекор правилам садоводства не оборвал её цветы.

И был карнавал. Весёлый карнавал шмелей, мотыльков, пчёл. И она была счастлива. А потом кончились дни весны. Облетели белые цветы. Прошёл июнь… Затем июль…

Вместо цветов появились плоды. Их оказалось не так много, и они были не столь велики, но достаточно тяжелы для её тонких, неокрепших ветвей. Плоды день ото дня становились больше. Яблонька, едва удерживая их, гнулась под непосильной ношей.

Корни не поспевали питать яблоки живительными соками. Поэтому некоторые из них отваливались, не дозрев. А яблоня перестала расти, отдавая все силы своим плодам.

Время шло, сверстницы Яблоньки, которая рано зацвела, выросли стройными, сильными красавицами.

И когда пришла пора цветения, их ветвям нечего было бояться тяжести плодов. Их окрепшие корни, не напрягаясь, могли питать и яблоки и яблони.

А рано зацветшая Яблонька так и осталась низкорослой, состарившейся в юности дурнушкой, и все жалели её… Жалела и она свою загубленную юность. Но теперь уж – жалей не жалей – не начнёшь расти заново. Теперь уж не исправишь слезами раскаяния торопливое цветение, исковеркавшее так хорошо начавшуюся жизнь, жизнь в прекрасном большом-пребольшом саду, где растут, цветут и приносят румяные плоды прекрасные деревья…

Там, где кончается синий лес и начинается золотая степь, старая Тушканиха вырастила пушистого сына. Выучила она его чему могла и стала напутствовать в молодую жизнь:

– Осторожнее будь, Тушкан, в молодой жизни. В оба гляди. Не всякому зверю верь. С умом невесту выбирай. Работящую.

– Ладно, – говорит Тушкан, – в оба буду глядеть, с умом невесту выбирать.

Стал Тушкан свою молодую жизнь начинать, невесту подыскивать.

Белочку увидел. И до чего же у неё хвост хорош! Так и развевается. Одна беда: не в норке живёт, а в высоком дупле-тереме. Не достанешь.

Ежову дочку приглядел. В норке живёт. Да колюча.

У Крота Кротовочки тоже хороши. И шубки мягки, и лапки копки, и сами ловки. Всем Кротовочки лепы, да малость подслепы. Глаза малы. Днём плохо видят.

– Не искал бы ты, Тушкан Пушканович, худа от добра, – говорит Серая Сова. – Не по одёжке бы невесту искал, а по работе выбирал.

А тот ей:

– Да нет, Сова Совинична, я не хочу жить, как все. Невеста моя должна быть наособицу. Уж очень у меня мех пушистый.

Только он сказал это, как видит – над ним Белая Бабочка вьётся. Складненькая. Маленькая. Аккуратненькая. Так порхает!.. Такие узоры своим полётом выпархивает – загляденье. Диву дался Тушкан.