Сборник - «Пасхальные колокола» и другие рассказы

– Здравствуй, Микитушка, здравствуй! – ласково кивает он кучеру. – Христос воскрес! И похристосовался бы с тобой, да высоко сидишь… Ну, ничего… Считай, на парочку пивца за мной. Не уезжал еще сам-то?

– Проклажается… – отвечает кучер.

Чиновник входит в подъезд. Швейцар отворяет дверь.

– Христос воскрес!

– Воистину…

До крови выбритое лицо чиновника прикладывается к жирным щекам швейцара. Шелестит рублевая бумажка.

– Извини, голубчик, что уж без красненького яичка… В мундир-то положить некуда… Того и гляди раздавишь. Где у вас расписываются-то? Не внизу разве?..

– Наверх пожалуйте! Илья камардин нынче у себя принимает. На наши доходы, изволите видеть, позарился и захотел сам рубли обирать, а от генерала со своей стороны потачка… – отвечает швейцар.

– Эх, Терентий Кузьмич! Не осуждай и не осужден будеши! Ведь и Илье Васильичу тоже питаться надо, а потому все мы люди и человеки… – говорит чиновник, снимает пальто и со вздохом лезет в тощий кошелек за вторым рублем для камердинера. – Вот у меня дома ребятишки: один говорит, папенька дай, другой говорит, папенька дай… Кому сапожонки, кому рубашонку… Ох, трудно жить на свете!..

– Это вы действительно. А фулярчик-то мне к празднику обещали?

– Повремени, голубчик… Вдруг нельзя… Все справлю, все отдам… Нынче тоже туда, сюда… и не видишь…

Чиновник начинает причесываться перед зеркалом. Плюет на пальцы и примазывает виски.

– Ну что, встали сами-то? – спрашивает он.

– Теперь прочухался, а то до одиннадцатого часа сегодня против обыкновения дрых… От французинки евойной и то уж присылали…

– Ах, Терентий Кузьмич, как это вы о такой особе и так выражаетесь. Дрыхнет! Ах, Боже мой!

– Это он для вас особа, а для нас никакой разности не составляет. Отошел от места – к другому пристал. С нашим видом и теперича при нашем росте мы завсегда нарасхват. Таких швейцаров ценят. Это вот вы, так действительно… Ну, он вам и страшен! Особа! Эта особа-то вот где у нас сидит!

– Не кощунствуй, Кузьмич, не кощунствуй!

– Пожалуйте наверх!

Чиновник взбирается по лестнице, но вдруг в это время раздается звонок.

Пасхальное угощение. 1901 г. Худ. Фирс Журавлев

Двери квартиры распахиваются, и на пороге показывается «сам», в сопровождении камердинера, который несет какой-то сверток. Голова особы трясется, губы как бы пережевывают жвачку, ноги шагают как поленья, без сгибов. Другой лакей опережает особу и бежит вниз к карете. Швейцар выпрямляется. Чиновник как бы замер и прижался к стене. Особа наводит на него лорнет.

– Ах, это ты, Ларионов? – говорит она.

– Никак нет-с, ваше превосходительство, – Гвоздев! – поправляет чиновник. – Честь имею поздравить ваше превосходительство с великим праздником… Желаю вам в здравии и благоденствии навеки нерушимо священствовать… Виноват, ваше… Здравствовать и все эдакое…

– Так, так… А ну, Христос воскрес!

– Воистину, ваше…

Чиновник стискивает губы, затаивает дыхание и прикладывается к черствым щекам особы, но вдруг на третьем разе, потеряв равновесие, летит с лестницы затылком.

Наверху сдержанный старческий смех.

– Экой ты какой! Ну, что, не ушибся? Петров? Так, кажется?

– Гвоздев, ваше… Не извольте обо мне беспокоиться, – говорит, подымаясь, чиновник. – До свадьбы заживет.

– А ты разве холост? В эдаких летах и холост!

– Никак нет-с, ваше… Это только так, к слову-с… Имею законную жену и четверых младенцев, из коих старшему шестнадцать, а младшему три года… У старшего вы изволили осчастливить и быть восприемником, ваше превосходительство…

– А, помню, помню… Варвара… Ну, пришли ее ко мне, пришли…

– Никак нет-с, ваше… сын, Николай…

– А, да, да… Николай… Это, кажется, на Песках было где-то…

– Никак нет-с, ваше… Безвыездно на Петербургской живу…

– Так, так… Ведь ты ко мне из военного ведомства переведен…

– Изволили запамятовать, ваше… Я из духовного…

– Да… да… А ну, Васильев, поди, поди, распишись там для порядка…

– Гвоздев, ваше пр…

– Ну все равно. Так что же, будем еще крестить?

– Ежели осчастливите, ваше превосходительство… Жена и то восьмой месяц шестым беременна… Будем воссылать мольбы…

– Могу, могу… Илья, напомни мне, что Петров…

– Гвоздев, ваше…

– Ну, Гвоздев…

Особа спускается с лестницы. Чиновник стоит, вытянувши руки по швам.

– Со счастливой встречей честь имею поздравить, господин Гвоздев! – раздается над его ухом возглас младшего лакея и при этом виднеется протянутая пригоршней рука.

Чиновник лезет в карман.

Лавка в Александровском рынке. Страстная неделя. Приказчики – кто убирает товар, кто занимается с покупателями. В конце прилавка стоит большой чайник с чаем, завернутый в старое байковое одеяло; на чайнике уместился серый кот и греется. Хозяин на пороге и по временам раскланивается с проходящими мимо знакомыми покупателями. Рядом с ним лавочный мальчик; он косится на хозяина и звонким дискантом выкрикивает название товаров. Около хозяина останавливается купец с подстриженной бородой и здоровается.

– Откуда? – спрашивает хозяин.

– Из думы. Ведь наше дело тоже подрядное, – отвечает подошедший. – Вот теперича эти самые мостовые мостить… грязь свозить. Оказия! Ну, как торгуете?

Хозяин машет рукой.

– Какая теперь торговля на Страстной… Обстоятельный покупатель скрылся, потому у него по домашеству занятие, а идет ежели, так шишгаль… Кому, к примеру, нехватка чего, или для подарков, или только что жалованье получил, а то и к ростовщику что спулил. Теперичный покупатель горечь.

– Это точно. А нет ли у тебя ситчику какого ни на есть поплоше? Крестница у меня есть, так ей подарить надо. У швейцара крестил… Славная девочка. Подросточек, знаешь, ну так уж рядиться-то хочется… Нет ли чего из завали аршинчиков двенадцать?

– Как не быть! Толкнись к молодцам – покажут.

Купец входит в лавку и говорит:

– Комиссия это тоже перед праздниками! Тому дай, тому сунь… Всего оберут… Теперича у нас – трубочисты, из бань народ – все лезут, а отказать нельзя!

В лавке. 1920 г. Худ. Борис Кустодиев

В лавке стоят покупатели: чиновник в фуражке с кокардой и его жена. Перед ними нарыт товар.

– Ну, Васеньке на рубашку купили, Манечке на бурнусик тоже… – говорит жена. – Вот Марфе надо бы платок к празднику подарить. Она такая услужливая, расторопная. У Петеньки зубки шли, так все ночи с ним маялась.