Уильям Тревор - По-настоящему

— Мне не нравится Рик Хэйс.

— Если у девчонки хорошие ноги, ему все равно кто.

— Да, я знаю.

— Я не могу ни на чем сосредоточиться, Дженни. Я все время думаю о тебе.

— Мне очень жаль.

— О боже, Дженни.

В поисках спасения она зашла в магазин «Мэйс» [*отделение сети продовольственных магазинов]. Взяла проволочную корзинку и сделала вид, что рассматривает банки с едой для кошек. Она услышала рев «Ямахи» — уехал ее поклонник, и она чувствовала, что это неправильно, что он так вот уехал, с таким шумом, когда он так расстроен.

Дома она думала про этот случай. Ей не так уж было неприятно, что парень страстно признался ей в любви. Она даже чувствовала себя в довольно приподнятом настроении. Когда она думала про это, то чувствовала приятную теплоту, и это ощущение смущало ее. Как это ее, так горячо влюбленную в другого, могли хоть чуть трогать детские объяснения мальчишки из 1-го «Б» — это было непостижимо. Она даже подумала, не рассказать ли про этот случай матери, но в конце концов решила, что не надо. «Вроде она довольно оживлена», — услышала Дженни бормотание отца.

— В каждой строке этого сонета, — говорил в понедельник м-р Теннисон, — свидетельство глубины, благодаря которой Шекспир считается не только величайшим нашим писателем, но и величайшим писателем во всем мире.

Она зачарованно слушала, получая физическое удовольствие от звучания каждого слога. В его мальчишеских глазах чувствовалась усталость, словно он не спал. Наверно, к нему приставала жена, требуя, чтобы он делал что-то по дому, тогда как он должен был бы писать собственные сонеты. Она представляла себе, как он не в силах был уснуть, размышляя о разных вещах, о своей жизни. Она представляла рядом с ним похожую на дельфина жену, с грубой, как у мужчины, верхней губой, которая сопит с открытым ртом.

— Когда твое чело избороздят, — читал он, — Глубокими следами сорок зим.

— Дорогая Дженни, — говорилось в записке Бородатого Мартина в это утро. — Мне просто хочется быть с тобой. Мне просто хочется говорить с тобой. Пожалуйста, поедем со мной.

— Дженни, задержись на минутку, — сказал м-р Теннисон, когда раздался звонок. — Твое сочинение.

Девочки 1-го «А» мгновенно напряглись, словно учитель английского натянул растянутые по всему классу нити. Мальчишки в неведении делали все, как обычно, и, побросав книжки в портфели, медленно выходили в коридор. Девочки, под разными предлогами, какие им только удавалось придумать, медлили. Дженни подошла к столу м-ра Теннисона.

— Это очень хорошее сочинение, — сказал он, открывая ее тетрадь для сочинений. — Но ты стала чересчур увлекаться многоточием. Многоточие должно вытекать из смысла предложения. Это такая же дурная привычка, как подчеркивать слова, если хочешь их выделить.

Одна за другой девочки постепенно удалились, оставив за собой клочья своего недовольства. Из всех них он выбрал ее: станет она новой Сарой Спенс или только чем-то вроде временной затычки, как по слухам были для него другие девчонки после Сары Спенс? Но он продолжал говорить о ее сочинении — «Вера в привидения», — и она думала, станет ли она хоть затычкой. Его пальцы ни разу не коснулись ее руки. Его глаза французского мальчишки ни разу не удержали ее взгляд.

— Я тебя задержал, — сказал он под конец.

— Это ничего, сэр.

— Постараешься писать более короткими фразами? В описаниях ты тяготеешь к излишней сложности.

— Я постараюсь, сэр.

— Мне действительно понравилось это сочинение.

Он протянул ей тетрадь и тут вне всякого сомнения улыбнулся, со значением глядя ей в глаза. Она почувствовала, как ее обдало жаром. Руки сделались влажными. Она просто стояла, пока его взгляд скользил по ее «теням», носу, щекам, губам.

— Ты очень хорошенькая, сказал он.

— Спасибо, сэр.

Собственный голос напомнил ей хрип Бородатого Мартина, когда он говорил, что любит ее. Она попробовала улыбнуться, но не смогла. Ей хотелось, чтобы он протянул руку и легонько отстранил ее от себя, чтобы хорошенько рассмотреть ее. Но рука не двинулась. Он опять посмотрел ей в глаза, словно пытаясь точно определить, какой у нее оттенок синего.

— Ты похожа на девушку, которая когда-то у нас училась, — сказал он. Ее звали Сара Спенс.

— Я помню Сару Спенс.

— Ей тоже хорошо давался английский.

Ей хотелось, чтобы что-то случилось — грянул гром, начался ливень, все, что угодно, — лишь бы задержало их в классе. Ей было невыносимо даже представить, как она пойдет к своей парте и положит тетрадку в портфель.

— Сара поступила в университет в Уорике, — сказал он.

Она кивнула. Снова попробовала улыбнуться, и на этот раз улыбка получилась. Про себя Дженни сказала, что улыбка вышла бесстыжая, но ей было все равно. Она надеялась, что благодаря этой улыбке она стала еще больше похожа на Сару Спенс, всезнающую и способную на все. Интересно, думала она, всем девчонкам, которые были затычками, он говорил, что они похожи на Сару Спенс. Ей было все равно. История с Сарой Спенс кончилась и точка, он с ней даже больше не встречается. Судя по всему, Сара Спенс его подвела, но она не подведет, никогда, хоть за миллион лет. Она будет ждать его вечно, или до тех пор, пока он не получит развод. Будет ухаживать за ним, когда он состарится.

— Отправляйся-ка домой, Дженни.

— Я не хочу, сэр.

Она продолжала стоять, держа в левой руке тетрадку. Увидела, как по его лицу словно пробежала тень. На миг он закрыл глаза.

— Почему не хочешь? — спросил он.

— Потому что я влюблена в вас, сэр.

— Ты не должна, Дженни.

— Почему не должна?

— Ты знаешь, почему.

— А как же Сара Спенс?

— Сара — другое дело.

— Мне все равно, сколько у вас было затычек. Все равно. Я вас за это не меньше люблю.

— Затычек, Дженни?

— Тех, которыми вам пришлось обходиться.

— Обходиться? — Он вдруг сердито посмотрел на нее, его лицо слегка перекосилось. — Обходиться? — снова проговорил он.

— Других девушек, которые напоминали вам о ней.

— Не было никаких других девушек.

— Вас видели, сэр…

— Видели только меня и Сару.

— Вашу машину…

— Один раз ославят, так потом на тебя всех собак навешают, Дженни. Никаких других не было.

Внутри, где-то в животе, у нее все поледенело. Другие девчонки привязывались к нему, как и она. Другие девчонки стояли, наверно, на том же самом месте и изливались. Это-то и реальное существование Сары Спенс и превратило его для школьниц в легенду. Только Сара Спенс ездила с ним в его стареньком форде в укромные места, только Сара Спенс ощущала объятия его рук. Почему его не должны были видеть одного в поезде в вагоне-ресторане? Может те уикэнды, когда его не бывало дома, он проводил с больной матерью.