Тобиас Вулф - Охотники в снегу

Фрэнк наконец очнулся.

— Кенни, — сказал он. Наклонившись, он положил руку в перчатке ему на лоб. — Ты его застрелил, — сказал он Табу.

— Он меня вынудил, — ответил Таб.

— Нет-нет-нет, — пробормотал Кенни.

У Таба текло из глаз и из носа. Все лицо у него было мокрое. Фрэнк закрыл глаза, потом снова посмотрел вниз, на Кенни.

— Где болит?

— Везде, — сказал Кенни. — Черт, везде.

— О господи, — повторил Таб.

— Я спрашиваю, куда тебе попало? — сказал Фрэнк.

— Сюда, — Кенни показал на живот. Было видно, как из раны медленно сочится кровь.

— Тебе повезло, — сказал Фрэнк. — Слева — значит, не в аппендикс. Если бы попало в аппендикс, тогда, считай, до свиданья. — Он отвернулся, и его вырвало в снег. При этом он держался за бока, точно стараясь сохранить тепло.

— Как ты? — спросил Таб.

— В машине есть аспирин, — сказал Кенни.

— Я нормально, — сказал Фрэнк.

— Надо вызвать скорую, — предложил Таб.

— Ага, — откликнулся Фрэнк. — И что мы им скажем?

— Скажем все как было, — ответил Таб. — Что он хотел в меня стрелять, но я выстрелил первый.

— Нет уж! — вмешался Кенни. — Я не хотел.

Фрэнк похлопал его по плечу.

— Спокойно, старик. — Он распрямился. — Пошли.

Когда они двинулись к фермерскому дому, Таб поднял ружье Кенни.

— Лучше не оставлять, — пояснил он. — А то мало ли что ему в голову взбредет.

— Я тебе одно скажу, — отозвался Фрэнк. — Ну ты даешь, брат. Отколол так отколол.

Им пришлось постучаться дважды, и только после этого дверь открыл худой человек с жидкими прямыми волосами. Комната за его спиной была полна дыма. Он прищурился на них.

— Поймали кого-нибудь? — спросил он.

— Нет, — ответил Фрэнк.

— Так я и знал. Так и сказал вашему другу.

— У нас несчастный случай.

Фермер вгляделся в сумрак за Фрэнком и Табом.

— Товарища подстрелили, что ли?

Фрэнк кивнул.

— Это я, — сказал Таб.

— Наверно, хотите позвонить.

— Если можно.

Фермер оглянулся, потом отступил назад. Фрэнк с Табом вошли в дом. У печки посреди комнаты сидела женщина. Печь нещадно дымила. Хозяйка подняла взгляд, потом снова опустила его на ребенка, спящего у нее на коленях. Ее лицо было бледным и влажным, ко лбу прилипли пряди волос. Фрэнк пошел на кухню звонить, а Таб пока стал греть у печи руки. Впустивший их фермер стоял у окна, засунув руки в карманы.

— Наш друг застрелил вашу собаку, — сказал Таб.

Хозяин кивнул, не оборачиваясь.

— Надо было самому это сделать. Я просто не мог.

— Он так его любил, — сказала женщина. Ребенок зашевелился, и она принялась его укачивать.

— Вы его попросили? — сказал Таб. — Попросили застрелить вашего пса?

— Он был старый и больной. Зубы все выпали. Я бы сам это сделал, но у меня нет ружья.

— Тебе все равно нельзя, — сказала женщина. — И слава богу.

Хозяин пожал плечами.

Фрэнк вернулся из кухни.

— Придется везти его самим. Ближайшая больница в пятидесяти милях отсюда, и свободных машин у них все равно нет.

Хозяйка знала самый короткий путь, но он был сложный, и Табу пришлось записать инструкции на бумажке. Хозяин сказал им, где можно взять пару досок, чтобы донести Кенни до грузовика. Фонаря у него не было, но он обещал не выключать свет на крыльце.

Снаружи уже совсем стемнело. Небо затянули плотные тяжелые облака, ветер дул резкими порывами. Где-то на доме отвалилась панель и хлопала медленно, а потом, когда ветер усиливался, быстро. Они слышали это хлопанье всю дорогу, пока шли к сараю. Фрэнк завернул туда за досками, а Таб стал искать Кенни, которого не было там, где они его оставили. Таб нашел его у той же тропинки, но немного дальше; теперь Кенни лежал на животе.

— Ну как? — спросил Таб.

— Болит.

— Фрэнк сказал, в аппендикс не попало.

— Аппендикс мне давно удалили.

— Вот, — сказал Фрэнк, подходя к ним. — Ты у нас чихнуть не успеешь, как очутишься в уютной теплой постельке. — Он положил у правого бока Кенни две доски.

— Мне главное сестричку посимпатичней, — сказал Кенни.

— Ха-ха, — откликнулся Фрэнк. — Это по-нашему. Ну, раз, два, взяли! — и он перекатил Кенни на доски. Кенни закричал и задрыгал ногами. Когда он успокоился, Фрэнк с Табом взялись за доски и понесли его по тропинке. Табу достался задний край, и из-за летящего в лицо снега он плохо видел, куда идет. Вдобавок он устал, а фермер забыл включить на крыльце обещанный свет. Когда они миновали дом, Таб поскользнулся и взмахнул руками, чтобы удержаться. Доски упали вместе с Кенни, и он докатился до самого конца тропинки, крича без умолку. Он остановился, только уткнувшись в переднее колесо грузовика.

— Ты жирный дурак, — сказал Фрэнк. — Ни черта не можешь.

Таб схватил Фрэнка за грудки и навалился на него, прижав спиной к забору. Фрэнк хотел высвободиться, но Таб тряс его изо всех сил. Голова Фрэнка моталась взад и вперед, и он наконец сдался.

— Много ты знаешь про жирных, — повторял Таб. — Много ты знаешь про гормоны. — Он все продолжал трясти Фрэнка. — Много ты знаешь про меня.

— Ну хватит, — сказал Фрэнк.

— Молчи, понял? — сказал Таб.

— Хватит.

— Больше не говори со мной так, понял? Никаких улыбочек. Никаких смешочков.

— Да ладно, Таб. Обещаю.

Таб отпустил Фрэнка и уткнулся лбом в забор. Его руки висели по бокам, как плети.

— Извини меня, Таб. — Фрэнк тронул его за плечо. — Я буду там, у машины.

Таб постоял немного у забора, потом принес с крыльца ружья. Фрэнк уже перекатил Кенни обратно на доски, и они подняли его в кузов. Фрэнк укрыл его одеялами из кабины.

— Так тепло? — спросил он.

Кенни кивнул.

— Хорошо. Теперь скажи, как у тебя задний ход включается?

— Налево до упора и вперед. — Когда Фрэнк уже пошел к кабине, Кенни приподнялся. — Фрэнк!

— Что?

— Если заест, не дави.

Грузовик завелся с первой попытки.

— Да, — сказал Фрэнк. — Надо отдать японцам должное. Очень древняя, очень утонченная культура, и при этом машины делают как никто. — Он покосился на Таба. — Слушай, ты извини. Я не знал, что ты так к этому относишься, честное слово, не знал. Надо было что-нибудь сказать.

— Я говорил.

— Когда? Назови хоть раз.

— Пару часов назад.

— Наверно, я не заметил.

— Это точно, Фрэнк, — сказал Таб. — Ты и правда мало что замечаешь.

— Таб, — сказал Фрэнк, — насчет того, что случилось… мне надо было проявить больше сочувствия. Я понимаю. Ты в такой переплет угодил, что мало не покажется. Я просто хочу, чтобы ты знал: это не твоя вина. Он сам напросился.

— Ты так думаешь?

— Сто процентов. А куда было деваться — либо ты, либо он. На твоем месте я сделал бы то же самое, без вопроса.

Ветер дул им в лица. Снег стоял перед фарами вихрящейся белой стеной; он влетал в кабину сквозь дырку в стекле и оседал на них. Таб хлопал в ладони и ерзал, чтобы не замерзнуть, но это не помогало.