Майкл Гелприн - Устаревшая модель, одна штука

Я устарел шестого апреля, во вторник, в семь часов вечера по Москве. Даша так и сказала Алексу:

– Пит устарел, милый. Я вчера проконсультировалась с представителем компании. Говорит, что надо менять. У них проблемы с совместимостью версий, апгрейд, по его словам, нежелателен. Новая модель обойдется нам вполцены – они заберут Пита в счет оставшейся половины.

– Бог с ней, с ценой, – услышал я голос Алекса. – С Настей как быть?

С Настей мы играли в это время в слова. Высунув от усердия язык, она сосредоточенно искала пятибуквенные существительные в слове «дуболом».

– Облом, обмол, – торжествующе выдала, наконец, Настя. – Мудло.

– Третьего слова не существует, – на всякий случай я послал запрос в словарь эвфемизмов и получил в ответ «не найдено». – Тебе штрафное очко.

– Еще как существует, – возразила Настя. – Петька из седьмого «Б» абсолютное, патологическое мудло. Ты устарел, Пит, так что это тебе штрафное.

Если бы я умел дрожать, то, наверное, вздрогнул бы. Она повторила только что сказанное на кухне родителями. Слышать их она не могла – изоляция между кухней и детской была отменной. Хотя и не для встроенного в меня ресивера.

– Как быть, как быть, – раздраженно сказала на кухне Даша. – Так и объяснить ей, что Пит устарел. Насте уже двенадцать, она взрослая девочка и поймет. Должна понять.

Вместо Насти, однако, понял я. «Устарел» означало «больше не нужен». А «заберут в счет оставшейся половины» означало утилизацию.

Меня забрали в счет оставшейся половины седьмого апреля, в среду, в одиннадцать утра по Москве. Впервые за шесть лет Настю в школу вместо меня провожал Алекс.

– Пита сегодня не будет, – объяснял он Насте, помогая надеть на плечи ранец. – У него настал срок профилактики. Скажи, Пит?

Я промолчал. Моя базовая программа не позволяла искажать истину.

– Не расстраивайся, – попросил Настю Алекс. – Пит пройдет профилактику и сразу вернется. Таким же, как был, а то и лучше. Его там подлатают, почистят, поставят новые фильмы, игры и книжки, возможно, обновят корпус. Сейчас это делают быстро, думаю, Пит тебя и встретит после уроков. Пойдем, зайка.

В счет оставшейся половины меня забирали два средних лет индивида. Один из них носил тонкие, стрелкой, усики, у второго усов не было, а в остальном они были похожи друг на друга и одеты в одинаковые оранжевые жилеты.

– Принимайте, – сказал усатый, распахнув входную дверь. – Последняя модель, полностью экипирован. Заряда хватит на два года, потом позвоните, мы поменяем аккумуляторы. Давай заходи, Пит.

Усатый отстранился, и другой, новый Пит, вошел. Если бы я умел завидовать, то наверняка сейчас исходил бы слюной от зависти. Он был хорош. Да что там хорош – великолепен. Плавный округлый корпус, изящные манипуляторы, бесшумная походка и добрая улыбка на лицевой панели. Просто-таки лучезарная, особенно по сравнению с моей несуразной гримасой.

– Совершенно уникальная модель, – расхваливал нового Пита безусый. – Фактически, это уже не гувернер, это универсальный домашний агрегат или, если угодно, комбайн. Он умеет практически все. Мыть посуду, чистить картошку, делать ремонт, устранять неполадки. Размеры библиотеки и фильмотеки колоссальные. – Безусый закатил глаза. – Кроме того, доработаны поведенческие блоки. Значительно улучшена программа самосохранения – этот экземпляр не провалится в водосточный люк, не угодит под машину и не поломает манипуляторы, свалившись с лестницы. Ну, и напоследок, – безусый выдержал паузу, – он способен на ложь, если того требуют интересы ребенка. Ложь во спасение, так сказать. Вот здесь распишитесь, пожалуйста. Ну, а этого мы забираем. Пошли, старина.

– У него еще почти полный заряд, – растерянно сказала Даша. – Я подумала, может быть, вы не станете его… ну, вы понимаете…

– Не волнуйтесь, – успокоил усатый. – Ничего с ним не случится. В компании предусмотрена реабилитационная программа. Найдем ему применение.

– Тэк-с, устаревшая модель, одна штука, – осмотрев меня, сообщил длинный сутулый индивид другому, вальяжному и толстому. – ЭГУ‑1811, серия А12. Рассчитан на десять лет, выработано шесть. Не повезло тебе, бедолага, – повернулся сутулый ко мне. – Прогресс слишком, тык-скыть, стремителен, моделям шестилетней давности за ним не угнаться. Ладно, давай лезь сюда, будем, тык-скыть, проводить диагностику.

Я забрался на горизонтальную металлическую поверхность, лег на спину и вытянул манипуляторы по швам. Надо мной захлопнулись створки матовой раздвижной панели, на фасад опустился и заскользил по нему подвижный членистый щуп.

– Тэк-с, аккумуляторы неплохие, – донесся до меня голос сутулого. – Хорошие, прямо скажем, аккумуляторы. С физическим состоянием хуже, подвижность шестьдесят процентов от нормы, скорость реакции половина расчетной. Гибкость сочленений мм… аховая, тык-скыть, гибкость. Хм-м… тут еще и коррозия корпуса. Что же не следил за собой, а, приятель? Ладно, что у нас с обеспечением?.. Эмоциональный блок вроде в порядке, поведенческий, н-да… никуда не годится. Тут, впрочем, не твоя вина, разработчики, тык-скыть, напортачили. Тэк-с, ресивер, трансмиттер, преобразователь, это все более-менее. Игротека, тык-скыть, времен моей бабушки. Остальное тоже. Вы записываете, Вадим Иваныч? Ладно, приятель, вставай.

Я поднялся.

– Еще устаревшие языковые структуры, – дополнил я заключение диагностов. – В словаре эвфемизмов отсутствует слово «мудло».

– Это не страшно, – обнадежил меня толстый Вадим Иваныч. – Оно и в последних словарях отсутствует. И, как по мне, напрасно. Что ж, старина, как тебя, Пит. Боюсь, что ничего сделать нельзя, модификация в данном случае явно нерентабельна. Придется тебя… ты сам-то как считаешь?

Если бы я умел плакать, то, наверное, заревел бы. Нет, я не боялся. Но мне очень не хотелось умирать. Хотя я и осознавал, что мое дальнейшее существование нерентабельно. Так я им и сказал и добавил, что раз так, то я, если возможно, предпочел бы перестать функционировать поскорее.

– Эмоциональный блок можно будет изъять и вмонтировать в новую модель, – объяснил я. – А если это все затянется, боюсь, что он пострадает. Я уже сейчас чувствую себя не очень хорошо.

– Ладно, Пит, – сутулый подошел и хлопнул меня по тыловой панели, там, где проходил обрез игрового монитора. – Ты славный, тык-скыть, парень, я сожалею, что так с тобой получилось. Посиди здесь пока, Пит. Пошли, Вадим Иваныч.

Долго ждать не пришлось. Не прошло и получаса, как за мной явился высокий, с меня ростом, черноволосый индивид в оранжевом жилете, таком же, как у тех, которые меня забирали в счет оставшейся половины.