Майкл Гелприн - Чужая ненависть

Женщине на вид около сорока, возможно, чуть больше. Ощутимо нервничает, такие вещи мы определяем сразу. И даже не по резкому подергиванию уголков рта и не по дрожи в пальцах, а скорее по исходящим от нее флюидам. Делаю приглашающий жест, одновременно кивая на кресло.

– Здравствуйте, доктор, – говорит посетительница.

– Я не доктор.

– Простите.

Что ж, прощаю. Люди привыкли, что их недугами занимаются врачи. В том числе и душевными. К медицине, однако, я имею весьма отдаленное отношение.

– Ничего, – говорю вслух. – Вы уверены, что обратились по адресу? Возможно, вам к дежурной сестре. Как правило, женщины обращаются к сестрам.

– Я пришла из-за сына. Он… Простите, как все же вас называть? Понимаете, мне неудобно…

Я понимаю. Разумеется, называть меня вампиром ей неудобно. Им всем неудобно.

– Мое имя – брат Арчибальд.

Когда-то меня звали Артуром. В детстве. Так звала меня мама. А еще Артуркой и Артиком. Давно, до того, как у меня обнаружились вампирские способности и я вступил в братство, став Арчибальдом. Для сестер и братьев – Арчи. Иногда я ненавижу это имя.

– Спасибо, брат Арчибальд. Вы… вы поможете мне?

Вот опять. Еще до того, как ввести в курс дела. Что ж, мне это знакомо. Последний шанс, когда все другие исчерпаны, – обратиться к вампиру. Через себя, через «не могу».

– Вы знакомы с нашими правилами?

– Да, – говорит визитерша тихо, едва слышно. – Я знаю правила.

«Вампир имеет право отказать в сделке без объяснения причин. Вампир имеет право требовать в качестве компенсации ту цену, которую пожелает. При выполнении условий сделки вампир не обязан соблюдать нормы этики и общепринятой морали».

Три правила вампира. Ставшие притчей во языцех, когда речь заходит о нас. Я частенько задумываюсь над тем, за какое из них нас ненавидят больше всего.

– Слушаю вас.

– Мальчика зовут Алексей, Леша, – лицо у визитерши бледнеет, голос дрожит. – Он, понимаете… Он у меня единственный. Безотцовщина, я все ему отдала. Я…

– Пожалуйста, только по делу, – прерываю я. – Мое время ограничено и дорого стоит. Очень дорого.

– У меня есть деньги, – быстро говорит она. – Не очень много. Но я отдам все, что есть.

– Хорошо, продолжайте.

– Леша… Ему сейчас девятнадцать. Он влюбился. Давно, больше года назад, – в глазах посетительницы появляются слезы. – Не знаю, как вам это сказать.

– Говорите как есть.

– Она проститутка, – женщина перестает сдерживаться, слезы бегут по щекам. – Профессионалка. Как это называется сейчас – эскорт-сервис. Красивая, расчетливая дрянь. Она издевается над ним, глумится, заставляет смотреть, как она… ну, вы понимаете. С другими, с клиентами. Лешенька чистый мальчик, неиспорченный, у него от этого… Вы не представляете, что творится. Он не спит ночами, не ест. Месяц назад принял снотворное, врачи его едва вытащили. А вчера он сказал мне, что решил окончательно. Не хочет больше жить. Вот фотографии, посмотрите. Это он.

Парнишка на снимках тощ и вихраст, с ясными серыми глазами на узком скуластом лице.

– Вы мне поможете, брат Арчибальд?

– Хорошо, – говорю я. – Это будет стоить двадцать пять тысяч. Долларов.

– У меня нет, – женщина бледнеет лицом, стынет взглядом. – У меня нет таких денег. Столько не будет, даже если продам все. Даже если… Брат Арчибальд, прошу вас, умоляю. Я отдам. Я буду выплачивать, клянусь, я напишу расписку. Буду отдавать вам все. Я…

– Мы не работаем в долг. Извините. Завтра будет дежурить другой брат, вы можете обратиться к нему. Или к сестре. Возможно, вам удастся найти лучшую цену. Только, я думаю, вряд ли.

– Я уже обращалась, – женщина встает. – Мне сказали, что если не возьметесь вы, то не возьмется никто.

– Кто сказал?

– Брат Гарольд. Брат Оскар. Сестра Виктория. Сестра… извините.

Ссутулившись, она направляется к двери. Я смотрю ей вслед.

– Сколько у вас есть? – бросаю ей в спину.

– Десять тысяч, – она оборачивается, голос дрожит. – Может быть, двенадцать, если продать все, что еще не успела. Я могу занять, мне одолжат, я никогда не обманывала. Еще три-пять тысяч. Я одолжу под честное слово. Мне поверят, мне…

– Ладно, – я встаю. – Мальчик сейчас дома?

– Да. Он все время дома. Институт бросил. Сидит, ждет звонка этой.

– Хорошо, поехали. Мальчику скажете, что я ваш знакомый, пусть будет психолог.

– А… А деньги?

– Деньги принесете завтра. Сюда, в Вэмпайр-центр. Отдадите дежурному брату или сестре, вам выдадут расписку. Сумма – десять тысяч долларов.

Возвращаюсь к трем пополудни. Вся процедура заняла две минуты, мальчишка даже не заметил. Никто не замечает, вампир забирает то, за чем пришел, быстро и безболезненно. Минута, две, в критических случаях – три. И – одно из того, за что нас ненавидят. Правило номер два, баснословная плата за пустяковую операцию. С их точки зрения пустяковую. То, через что вампир проходит после нее, клиентам неизвестно. Они даже не представляют, каково это.

Дежурная сестра у себя в кабинете, я отвешиваю церемонный поклон с порога и приглашаю отобедать. Когда-то ее звали Ритой, теперь – Маргаритой, для сестер и братьев – Марго. Она улыбается – мы знаем друг друга со дня основания центра, и, будь мы обычными людьми, давно бы, наверное, поженились и наплодили детишек. Увы, вампирам положено жить в бездетности и безбрачии. Иначе тот, кто рядом с ним, обречен. Он будет опустошен, выпит, его аура растворится в вампирской, затем начнется разрушение личности и, наконец, деградация. И произойдет это помимо воли вампира, а скорее вопреки ей.

В ресторане, что напротив Вэмпайр-центра, нас знают так же, как и наши вкусы. И, соответственно, боятся, маскируя страх угодливостью. Официант мигом заставляет столик съестным, откупоривает бутылку «Кагора» и исчезает.

– Как ты? – спрашиваю я, пригубив вино. – Есть груз?

– Один, – Марго едва заметно улыбается. – Прожитых лет. А у тебя?

– Если с учетом прожитых, то уже два. Второй нажил сегодня утром.

Грузом мы называем вновь приобретенное качество, забранное у клиента. Мой груз сегодня – любовь к девице по имени Анжелика Савич, двадцати двух лет, незамужней, бездетной, профессия – шлюха. Я люблю эту сволочь пылко, неистово и безнадежно, готов ради нее на все, включая сдувание пыли с ее следов.

– Как будешь избавляться? – спрашивает Марго.

– Как обычно. Другого способа пока нет.

Марго кивает. От любви избавляться следует разочарованием и ненавистью с последующим безразличием. Осознание того, что моя возлюбленная попросту общественная подстилка, доступная любому и каждому, не помогает. Оно, это осознание, пока всего лишь на холодном, ментальном уровне. Для того чтобы от груза избавиться, следует загнать грязь и похоть в подкорку и в сердце, смешать их там вместе и испоганить, изгадить смесью душу.