Лев Толстой - Все лучшие сказки и рассказы

– Дай я.

Села на коленочки, начала выворачивать. Да ручонки тонкие, как прутики, – ничего силы нет. Бросила камень, заплакала. Принялся опять Жилин за замок, а Дина села подле него на корточках, за плечо его держит. Оглянулся Жилин, видит – налево за горой зарево красное загорелось, месяц встаёт. «Ну, – думает, – до месяца надо лощину пройти, до лесу добраться». Поднялся, бросил камень. Хоть в колодке, – да надо идти.

– Прощай, – говорит, – Динушка. Век тебя помнить буду.

Ухватилась за него Дина, шарит по нём руками, ищет, куда бы лепёшки ему засунуть. Взял он лепёшки.

– Спасибо, – говорит, – умница. Кто тебе без меня кукол делать будет? – И погладил её по голове.

Как заплачет Дина, закрылась руками, побежала на гору, как козочка прыгает. Только в темноте слышно – монисты в косе по спине побрякивают.

Перекрестился Жилин, подхватил рукой замок на колодке, чтобы не бренчал, пошёл по дороге – ногу волочит, а сам всё на зарево поглядывает, где месяц встаёт. Дорогу он узнал. Прямиком идти вёрст восемь. Только бы до лесу дойти прежде, чем месяц совсем выйдет. Перешёл он речку; побелел уже свет за горой. Пошёл лощиной, идёт, сам поглядывает: не видать ещё месяца. Уж зарево посветлело, и с одной стороны лощины всё светлее, светлее становится. Ползёт под гору тень, всё к нему приближается.

Идёт Жилин, всё тени держится. Он спешит, а месяц ещё скорее выбирается; уж и направо засветились макушки. Стал подходить к лесу, выбрался месяц из-за гор – бело, светло, совсем как днём. На деревах все листочки видны. Тихо, светло по горам: как вымерло всё. Только слышно, внизу речка журчит.

Дошёл до лесу – никто не попался. Выбрал Жилин местечко в лесу потемнее, сел отдыхать.

Отдохнул, лепёшку съел. Нашёл камень, принялся опять колодку сбивать. Все руки избил, а не сбил. Поднялся, пошёл по дороге. Прошёл с версту, выбился из сил – ноги ломит. Ступит шагов десять и остановится. «Нечего делать, – думает, – буду тащиться, пока сила есть. А если сесть, так и не встану. До крепости мне не дойти, а как рассветёт, лягу в лесу, переднюю, а ночью опять пойду».

Всю ночь шёл. Только попались два татарина верхами, да Жилин издалека их услыхал, схоронился за дерево.

Уж стал месяц бледнеть, роса пала, близко к свету, а Жилин до края леса не дошёл. «Ну, – думает, – ещё тридцать шагов пройду, сверну в лес и сяду». Прошёл тридцать шагов, видит – лес кончается. Вышел на край – совсем светло; как на ладонке перед ним степь и крепость, и налево, близёхонько под горой, огни горят, тухнут, дым стелется, и люди у костров.

Вгляделся – видит: ружья блестят – казаки, солдаты.

Обрадовался Жилин, собрался с последними силами, пошёл под гору. А сам думает: «Избави бог тут, в чистом поле, увидит конный татарин; хоть близко, а не уйдёшь».

Только подумал – глядь: налево, на бугре, стоят трое татар, десятины на две. Увидали его – пустились к нему. Так сердце у него и оборвалось. Замахал руками, закричал что было духу своим:

– Братцы! выручай! братцы!

Услыхали наши. Выскочили казаки верховые. Пустились к нему – наперерез татарам. Казакам далеко, а татарам близко. Да уж и Жилин собрался с последней силой, подхватил рукой колодку, бежит к казакам, а сам себя не помнит, крестится и кричит:

– Братцы! братцы! братцы!

Казаков человек пятнадцать было.

Испугались татары – не доезжаючи, стали останавливаться. И подбежал Жилин к казакам. Окружили его казаки, спрашивают: кто он, что за человек, откуда? А Жилин сам себя не помнит, плачет и приговаривает:

– Братцы! братцы!

Выбежали солдаты, обступили Жилина; кто ему хлеба, кто каши, кто водки; кто шинелью прикрывает, кто колодку разбивает.

Узнали его офицеры, повезли в крепость. Обрадовались солдаты, товарищи собрались к Жилину.

Рассказал Жилин, как с ним всё дело было, и говорит:

– Вот я и домой съездил, женился! Нет, уж, видно, не судьба моя.

И остался служить на Кавказе. А Костылина только ещё через месяц выкупили за пять тысяч. Еле живого привезли.

Рассказы Льва Николаевича Толстого написаны во второй половине XIX века.

В этой книге старая орфография в основном сохранена. Некоторые слова уже не используются.

Ниже мы предлагаем читателю непонятные слова в алфавитном порядке и каждому из них даём краткое объяснение.

Аршин – старая мера длины, 0,71 м.

Аул – татарская деревня. (Примеч. Л.Н. Толстого).

Берейтор – специалист, который объезжает, т. е. приру чает, воспитывает лошадей и учит детей и взрослых верховой езде.

Брыла – отвислые губы у собак.

В жнитво – во время жатвы.

Великим постом – время перед Пасхой, когда православным положено поститься и молиться.

Верста – старинная мера длины, чуть больше километра.

Вершок – старая мера длины в России, около 4,6 см. «Сам с вершок», т. е. очень маленький.

Высожары – созвездия Большой и Малой Медведицы.

Десятина – здесь десятая часть версты, 100 метров.

Задняя рука . У обезьян четыре руки. (Примеч. Л.Н. Толстого). Речь идет о задней лапе.

Катит благим матом – здесь в смысле несётся напролом.

Колодники – арестанты, у которых на ноги надеты деревянные колодки, чтобы они не могли убежать.

Корда – верёвка, для того чтобы по кругу гонять лошадей. (Примеч. Л.Н. Толстого).

Крупорушка – мельница.

Ледянка – кусок льда, на котором катались с горок.

Лещиновые кусты, лещина – лесной орешник.

Лом, ломака, ломыга – так в народе прозвали медведя за то, что он мог сломать (убить) человека.

Матерой – то же, что и матёрый, – плотный, крепкий, уже не юный, а взрослый, достигший зрелого возраста.

Машина – так называли железнодорожные поезда.

Мекка – священный город мусульман.

Мечеть – мусульманская церковь.

Мордашка – так во времена Л. Толстого называли бульдога.

Мулла – мусульманский священник.

На десятину места – здесь на расстоянии в десятую часть версты.

На лошадь места – на расстояние, равное корпусу лошади.

На Святой – имеется в виду – в дни недели Святой пасхи. «На Святой да на Благовещенье солнышко на восходе играет», – гласила народная пословица. Время Святой приходится на весну.

Ногаец, ногайцы – один из народов Дагестана.