Алексей Мошин - Диана

Он встал с намерением уйти.

– Извольте, г-н художник, – я готова послужить вам моделью, – сказала вдруг она, – когда прикажете?..

Он не верил своим ушам.

– Вы шутите?..

– Нисколько, – я согласна.

– Александра Петровна… Как мне благодарить вас?..

– Оставьте фразы… Когда вам нужно, чтобы я…

Он боялся, что она передумает. – Лишь бы один раз согласилась – тогда эта неловкость пропадёт.

– Если позволите, – я сначала сделаю эскиз карандашом, – это можно сейчас…

Она встала, заперла дверь на ключ и пошла за ширму. Через несколько мгновений она стояла перед ним, как натурщица. – Но какое это было разочарование!..

Ничего классического в её формах, с детства изуродованных корсетом; – в одну секунду его взгляд определил каждый недостаток её фигуры… Она стояла, разрумянившаяся от стыда перед мужчиной, – а он готов был провалиться сквозь землю…

Он схватил со стены её пальто и накинул на её плечи.

– Александра Петровна, простите… Вы не годитесь для модели… Тем лучше, может быть, для нас обоих… Но, клянусь вам, – я никогда не забуду… Вашей жертвы…

– Не гожусь?.. Вот видите, – сказала она уже за ширмой, одеваясь. – Вам нужно Фрину… Ах, вы, Пракситель!..

Ни тени горечи, обиды не заметил он в её голосе. Однако он не стал ждать, пока она оденется.

– Александра Петровна, – я так взволнован… – сказал он дрожавшим от смущения голосом. – До завтра!..

И он ушёл.

Рябов куда-то исчез из Петербурга.

Прошло три года.

К старому смотрителю Евгениевской лечебницы для психических больных приехала погостить его племянница, женщина-врач Александра Петровна Соколовская. Теперь это была довольно полная румяная девушка с густыми волосами и пытливым, часто насмешливым взглядом коричневых глаз, смотревших сквозь пенсне.

Смотритель Иван Максимыч Думнов, продолжая завтракать, только что отдал служителю необходимые распоряжения насчёт буйных больных, при чём настрого повторил приказание: «Никаких насилий!.. Не сметь!.. Будьте ласковы!..» и, отпустив служителя, поднял рюмку мадеры, чокнулся с доктором Кудриным и сказал:

– За твоё здоровье, племянница, – спасибо, что навестила одинокого старика – дядю. Да не отложишь ли свой отлёт за границу?.. Авось, успеешь…

– Нет, дядя, через недельку нужно ехать… Надеюсь, за неделю надоем вам своей болтовнёй… Вот вы покажите-ка мне вашу лечебницу…

– Н-ну… это вот проси доктора.

Кудрин поспешил сказать:

– Никого не нужно просить… Мы с вами, Александра Петровна, всё осмотрим. Объектов у нас много: есть мания, аменция, меланхолия, есть паранойя, гебефрения, идиотизм, кретинизм, – с удовольствием перечислял доктор, – есть круговое помешательство, есть нравственное помешательство. Увидите любопытные случаи периодических психозов. Есть интересные случаи психозов неврастенических… навязчивые идеи… Всё я вам покажу… А пока, – до свидания, – я должен обходить палаты… Иван Максимыч, а что Рябов, переведён в другую комнату? Я вас вчера просил…

– Переведён и уже он успел на стене сделать эскиз… В восторге, что белые, чистые стены…

– Какой это Рябов? – спросила дядю Александра Петровна, когда ушёл доктор, – я знала одного Рябова… скульптора…

– Он самый, – сказал Иван Максимыч.

– Как он к вам попал?.. – взволновалась Александра Петровна, – давно?..

– Да уж с полгода… История его вот какая. Скитался он где-то в Малороссии. Раз как-то отдыхал под кустиком на берегу реки, на окраине городка и увидел купавшихся девушек; одна из них его поразила красотой своей фигуры. Да и лицом она красавица, – ты её можешь увидеть: она – его жена, довольно часто его навещает с маленьким сынишкой; смотреть только на них тяжело, когда они около этого сумасшедшего… Ну так вот, – подождал он, пока оделись купальщицы, да пошёл за ними на приличном расстоянии… Узнал, где живёт и кто такая очаровавшая его девушка, остался в этом городке… Ну, как он добился того, что понравился ей, и что поженились они, – этого мне неизвестно. А вот знаю, что зажили они очень счастливо, но только жена долго не соглашалась служить ему моделью. Наконец, – потому ли, что он её убедил или просто из любви к мужу, – стала она позировать, – понимаешь, – безо всего, и принялся он из мрамора резать фигуру. Не знаю опять-таки, что ему мешало, – работа шла медленно, а между тем жена его готовилась быть матерью, и фигура её стала меняться; девственная эта прелесть пропала, а супруг-художник не хотел верить своим глазам. Ему нужно было, чтобы красота форм его жены была такая же прочная, как его мрамор. А красавица мраморная была уже почти совсем готова… Как-то он сличал – сличал свой мрамор с фигурою жены, – да как расхохочется… Припадок с ним сделался. Вообще… свихнулся… Даём ему возможность здесь и лепить, и рисовать… Но он предпочитает делать углём эскизы прямо на стене… И всё одну и ту же фигуру женщины… Во всех поворотах. Ты думаешь, – фигуру своей жены? Нет, – говорят, это – фигура «Дианы» из Эрмитажа… Как измажет все стены, – сейчас же требует, чтобы его перевели в другую комнату, где стены белые… Его все любят, – он такой тихий, всегда приветливый…

– Дядя, – пойдём к нему…

Рябов, одетый в жёлтый больничный халат, лежал на постели, когда к нему вошёл смотритель с племянницей. Было два часа дня.

Скульптор не спал. Он поднялся, сел на кровати и взглянул на вошедших безучастным и скучающим взглядом. Ему не было никакого дела до этих людей. Но он приветливо сказал:

– Здравствуйте.

Александра Петровна смотрела на него глазами, полными слёз. Он изменился с тех пор, как она видела его в последний раз: похудел, оброс бородой, на лбу прорезалась морщинка, губы сложились в бессмысленную улыбку, а глаза стали мутные и беспокойные.

Соколовская окинула взглядом небольшую высокую комнату с одним окном; белые стены и белый потолок; два стула, стол, мольберт художника и кровать; чистое полотенце у небольшого зеркала с умывальником. На стене смелой и уверенной рукой был нарисован углём контур обнажённой женщины; это была Диана Гудона.

Гости заняли два стула, а невольный хозяин этой комнаты сидел на кровати и по-видимому старался вспомнить, что он должен сказать.

– Как вы себя чувствуете?.. – ласково спросил смотритель, – нравится ли вам здесь?..

– Да, ничего… Всё хорошо…

– Вы не узнаёте меня?.. – спросила Соколовская…

Этот знакомый голос, которого давно не слышал Рябов, заставил его встрепенуться и сосредоточить на гостье всё своё внимание.

– Да… Это вы?.. Ах, как это было давно!.. Или это было недавно?.. Может быть, вчера?.. Посмотрите, – он указал на стену с эскизом, – вот мне нужна какая фигура… Вы понимаете, – здесь всё совершенство, всё – красота… Вы очень хороший человек, я всегда вас уважал и даже, может быть, любил… Но у вас несчастная, никуда не годная фигура… Я больше не могу вас видеть… Мне стыдно, что я заставил вас разочароваться в вашей фигуре… Это большое несчастье, не правда ли?.. Простите, – я иначе не мог… Я должен был вам сказать правду… Зачем вы здесь?.. Мне больно за всё… Мне жаль моих надежд… Боже, как я страдаю!.. Где же мне найти её?.. Где же она… Диана?!.